Константин. Балтийский ястреб

Не осталось в стороне и высшее общество. Именно в эти дни русский дипломат Федор Тютчев писал своей жене: «Давно уже можно было предугадывать, что эта бешеная ненависть — словно ненависть пса к привязи, — ненависть, которая тридцать лет, с каждым годом всё сильнее и сильнее, разжигалась на Западе против России, сорвётся же когда-нибудь с цепи. Этот миг и настал. То, что на официальном языке называлось Россией — чего уже оно ни делало, чтоб отвратить роковую судьбу: и виляло, и торговалось, и прятало знамя, и отрицало даже самоё себя, — ничто не помогло. Пришёл-таки день, когда от неё потребовали ещё более яркого доказательства её умеренности, просто-напросто предложили самоубийство, отречение от самой основы своего бытия, торжественного признания, что она не что иное в мире, как дикое и безобразное явление, как зло, требующее исправления».

Похожие мысли царили в головах многих представителей элиты Российской империи. В том числе и моего ближайшего окружения, сформированного по большей части из скрытых карбонариев, ну или просто либералов-«константиновцев» грядущей эпохи освобождения от крепостного права. Люди они, к слову сказать, по большей части неплохие, но, что называется, «страшно далекие» от реальной жизни. Добрая половина свято уверена, что стоит ввести в России конституцию и свободу торговли, как все само собой наладится. Так сказать, рынок порешает, все хорошее расцветет, все плохое самоликвидируется…

Но вот я-то, черт возьми, как раз ни разу не либерал! И задачи осчастливить всё человечество передо мной не стоит. Для меня главное доказать всем, включая самого себя, что флот для России не дорогостоящая игрушка ее правителей, а жизненно необходимый инструмент, которым можно и нужно правильно пользоваться!

Получится ли? Бог весть… Но, как-то само собой сложилось, что вокруг меня сплотилось множество талантливых, искренних и, что самое главное, дельных людей. С которыми не то, что горы свернуть, всю историю вспять повернуть можно! Россия буквально полна сдерживаемой до поры энергией, готовой выплеснуться наружу весенним половодьем на всю степную ширь. И все, что нужно — направить этот могучий поток в нужное русло.

Время, отведенное мне неведомыми силами на подготовку, закончилось. И несмотря на все старания и массу приложенных усилий успели далеко не все. Что ж, такова судьба моей Родины во все времена и при всех любых правителях. Что не успели — придется доделывать по ходу боевых действий. Благо, обстоятельства нам благоприятствовали. Несмотря на то, что свою эскадру из 17 вымпелов, включая 8 линкоров, 4 фрегата и пять небольших пароходов, англичане вывели в море еще 11 марта, но по факту до Киля они добрались только в конце месяца.

Враг готовился к противостоянию с Россией очень серьезно. В Лондоне и Париже никаких иллюзий не было. Они осознавали, насколько сильна русская армия. И опасались нас даже больше, чем мы того заслуживали, признаюсь честно.

К Ганге британский флот подошел 17 апреля, но Финский залив медленно очищался ото льда, и вице-адмирал Чарльз Нейпир повел свою эскадру к берегам Швеции. В этом маневре имелся еще и тот умысел, что Лондон жаждал убедить шведов вступить в войну с Россией. Расчеты британцев были на вербовку достаточного количества пушечного мяса — из поляков, которых активно подталкивали к началу восстания против Николая I, и шведов, уже не единожды битых русским оружием. Кроме того, рассчитывали и на финнов. И в этой сложнейшей ситуации правительству в Санкт-Петербурге требовалось много ума и стойкости, чтобы не допустить такого развития событий.

К счастью для нас (а скорее всего и для них), ни поляки, ни шведы воевать не захотели. Что же до финнов, стесненных после появления вражеского флота в морской торговле и рыболовстве сверх всякой меры, то они не только не возмутились против российского владычества, но решительно встали против захватчиков в этом масштабном, охватывающем значительную часть мира от Тихого (тогда именовавшегося Восточным) океана до Балтийского, Белого и Черного морей, противостоянии. Впрочем, все это стало известно гораздо позже.

Так что, пока эскадра сэра Нейпира осторожно крейсировала по Балтике, мы использовали каждую минуту, чтобы завершить свои приготовления и встретить врага во всеоружии.

Что считать датой рождения корабля? Закладку на стапеле или, быть может, вступление его в строй полностью оснащенным и укомплектованным. Или же спуск на воду? Сегодня мне предстояло участие именно в этом мероприятии. Финский залив и Нева совершенно очистились ото льда, подготовительные работы окончены, экипажи сформированы, и даже враг уже появился. И только наши канонерки все еще стояли на берегу. Впрочем, сейчас мы это исправим.

Если бы дело касалось линейного корабля или фрегата, случилась бы пышная церемония, с присутствием государя и свиты, торжественным молебном, салютом и прочими празднествами. Но отец занят смотром гвардии, придворные сидели как пришибленные, а отцы церкви молились об одолении супостата. Может, оно и к лучшему.