Константин. Балтийский ястреб

Через минуту, когда бедолагу вытащили из воды, оказалось, что это мой вестовой Иван Рогов.

— И что это было? — поинтересовался я у мокрого, как мышь, матроса.

— Ваше императорское, — взмолился тот. — Дозвольте с вами!

— С ума сошел? А если бы утоп…

— Никак нет! Плаванию сызмальства обучен!

— Положим, что так. Но скажи на милость, на хрена ты мне вообще тут нужен?

— Константин Николаевич, Христом Богом молю, не гоните. Я — бедовый и пока при вашей милости состою, с вами ничего не содеется. Мне так святой жизни человек сказал…

— Господа, вы слышали? — обернулся я к с трудом сдерживающим смех офицерам. — И что прикажете делать с этим обормотом?

— Я вообще-то не сторонник телесных наказаний, — задумчиво заметил Истомин, — но, говорят, что от подобных идей хорошо помогают линьки. Так сказать, бодрят дух и очищают разум!

— Слышал, что умные люди говорят?

— На все ваша воля, а только не прогоняйте!

— В любом случае, возвращаться — дурная примета…

— Черт с тобой! — решил я. — Отправляйся вниз в кочегарку и просушись там.

— Слушаюсь! — обрадовался матрос.

— Погоди, — вытащил из кармана серебряную фляжку с коньяком и протянул вестовому. — Хлебни для сугрева!

— Покорнейше благодарим!

— Арманьяк? — потянул носом мой старый знакомый Владимир Брылкин, не удержавшись при этом от непроизвольного движения кадыком.

— Угадал. Шато-д-Эсперанс. Двадцать лет выдержки…

— Надеюсь, Ивану понравилось, — не без иронии заметил мичман.

— Не сомневаюсь. К слову, Володенька. Помяни мое слово, близкое знакомство с горячительными напитками в столь юные лета до добра не доведет!

— Что вы, ваше императорское высочество, — смутился молодой человек. — Мне вовсе не…

— Так ты не будешь? — бессердечно улыбнулся я, протягивая фляжку Истомину. — А вот мы с капитан-лейтенантом, пожалуй, оскоромимся. Не побрезгуете, Павел Иванович?

— Ни в коем случае! — ухмыльнулся командир «Башибузука».

В час пополуночи все предназначенные для диверсии корабли заняли свои места в эскадренном ордере и, сохраняя равнение, дружно двинулись вперед. Ветер стих и, как это часто бывает на Балтике, на море спустился туман. Не такой густой, когда не видно ничего вокруг в двух шагах, но все же. Уменьшив скорость, мы обратились в слух и пристально наблюдали за происходящим вокруг. Под палубой мерно бухала машина, впереди смутно угадывались очертания наших импровизированных миноносок, позади шли остальные канонерки из отряда прикрытия.

Сказать, что мы были спокойны — явно погрешить против истины. Даже уже бывавшие в бою моряки были напряжены, как скрученные пружины. Вашего покорного слугу от адреналина только что не трясло, а уж как себя чувствовали идущие впереди «минеры» с увесистыми динамитными бомбами на тонких шестах, не могу себе даже представить!

Минуты шли за минутами, враг по нашим прикидкам становился все ближе и ближе. Наконец, полоса тумана миновала, и мы смогли осмотреться.

— Павел Иванович, сколько времени прошло? Вроде уже должны сблизиться, — спросил я у Истомина.

— Так точно, ваше императорское высочество, по расчетам канонеркам самый срок выйти к кораблям неприятеля.

— Неужели не разглядели впотьмах и мимо проскочили?

— Не думаю, видимость все же порядочная, никак не меньше кабельтова.

— Тогда почему ни наших взрывов, ни стрельбы от противника? Что они там, уснули все?

— Не могу знать, ваше высочество. Мы вышли на дистанцию, дальше был приказ не заходить до начала боя. Что будем делать?

— Давай ближе подойдем.

И тут в небе, отразившись в низких облаках и темных волнах, ярко вспыхнула зеленая ракета, осветив на краткий миг простор моря.

— Там никого нет, кроме наших! — не сдержавшись, заголосил глазастый Рогов.

— Шутить вздумал? Истомин, прикажи дать разом три ракеты. Надо и правда осмотреться. И прикажи машинисту дать самый малый ход.

«Шанцевки» отчетливо виднелись впереди, а вот огромных бортов линкоров английской эскадры нигде не просматривалось.

— Неужели-таки заблудились⁈ — еще не веря в происходящее и потихоньку отходя от адреналинового шторма в крови, пробормотал я задумчиво.

— Нет, — упрямо мотнул головой помалкивавший до сей поры Мика Иволайнен — вольнонаемный лоцман-финн. — Место верное.

— Точно?

Вместо ответа уверенный в себе моряк сунул в рот трубку и глубоко затянулся, всем своим видом показывая, мол, думайте, что хотите.

— Поверьте, Константин Николаевич, — шепнул мне Истомин. — Человек он не самый приятный, но дело свое знает!

— Вот черт! Значит, наш друг Нейпир решил не рисковать. Досадно, конечно, но ничего не попишешь. В прочем, для нас это тоже победа, пусть и не такая впечатляющая, как хотелось бы. К тому же бескровная…

— Да, струсили островитяне! — заявил Брылкин. — Получили по сусалам, вот хвост и поджали!

— Ну-ну…

Тем временем к нам подошла, дымя трубой, канонерка «Бурун» лейтенанта князя Ухтомского. Корабль аккуратно, с гвардейским шиком привалился к борту «Башибузука», и к нам на палубу грубовато, как мешок картошки, перекинули какое-то полуголое тело. Рядом с ним тут же оказался и сам командир канлодки.

— Это что еще за чучело? — удивился я.