Константин Великий. Сим победиши

Константин проснулся в холодном поту и вскочил с постели, чтобы скинуть пелену кошмарного сна. Его резкое пробуждение не потревожило сна Фаусты, императрица лишь перевернулась на другой бок. Он взглянул на прикрепленные к стене шатра водяные часы. До сигнала труб, означавшего подъем, оставалось около часа, но снова ложиться ему не хотелось. Константин подошел к стоявшему на круглом столике кувшину с водой и умылся.

«Римляне будут меня ненавидеть, – подумал он, вспомнив увиденный сон, тут же встряхнул головой и сам себе возразил: – Ничего, Аврелиан заставил их поклоняться Митре, а я научу любить Христа».

Константин стал размышлять о предстоящем триумфе. Римляне очень любили это зрелище. Они не только воздавали должное победоносному полководцу и его армии, но и упивались унижением врагов Империи. Его беспокоила мысль, что ему будет трудно продемонстрировать жителям Вечного города всю значимость своей победы над узурпатором, так как она не принесла ему ни богатых трофеев, ни пленных. Казна Максенция осталась в Риме, а его солдат, сдавшихся в плен, Константин планировал вновь принять на службу, отправив на разные рубежи.

Накинув поверх туники плащ, он вышел из шатра. Было свежо и прохладно. Лагерь еще крепко спал, лишь на дальнем его конце помощники армейских лекарей кипятили в больших котлах со щелоком ткань для перевязок. Император вздохнул полной грудью.

«Это будет прекрасный день!» – подумал он, глядя на горизонт, где занимался рассвет.

Константин приказал разбудить Далмация и братьев Ювентинов. Покинув теплые постели и с трудом разлепив глаза, они предстали перед ним, ежась от холода. Если Марк и Кассий изо всех сил пытались держаться, то Далмаций откровенно зевал.

– Когда Эмилий Павел праздновал триумф после победы над македонским царем Персеем, повозки, груженные трофеями, два дня тянулись вдоль улиц непрерывной вереницей, – сказал им Константин. Те хмурились, стараясь спросонья понять, к чему он это говорит. – Император Траян после войны с даками неделю демонстрировал захваченное золото, драгоценные камни и пленных. У нас же из трофеев только два десятка телег, заваленных оружием и доспехами преторианцев. И ни одного пленного, которого можно гнать по улицам Вечного города. Наш триумф запомнят как самый жалкий из всех.

– Рим – главный трофей Божественного Константина! – произнес Далмаций. – Вечный город у твоих ног.

– Предлагаешь приказать армии ворваться в Рим и начать грабежи? А потом во время триумфа показать жителям Вечного города их же сокровища? – поинтересовался император. – Уверен, Эроку и Бертольду это понравится.

– Я не о том!

– Мы не раз спасали Запад от варваров, напомним об этом римлянам. Отправляйся во все окрестные деревни и ищи мужиков, хотя бы немного похожих на франков или саксов.

– Думаешь, жители Рима не отличат крестьян от варваров?

– А что они о них знают? Косматые, немытые, в грубых шерстяных одеждах. Большинство рабов, живущих в Вечном городе, родились в господских домах. Рим давно не видел настоящих варваров. Переодень крестьян, вымажи грязью, главное, чтобы они шли и помалкивали.

– Может, не сразу, но об этом узнают, пойдут слухи…

– И пусть. Нас ждут такие свершения, что сплетни о крестьянах, переодетых варварами, будут ничтожны! – перебил его Константин. – Римляне должны увидеть, что мы защищали Рейн. Но у нас нет времени посылать в Трир за пленными франками. Если ты не готов взяться за это, я пошлю кого-нибудь другого!

– Я выполню все, что прикажешь, – сказал Далмаций, опустив голову.

– Хорошо. После триумфа крестьянам придется некоторое время посидеть в темнице, но потом их вымоют в банях, переоденут в чистые одежды и накормят от брюха. Можешь заплатить им немного, но только бронзой. Бери в сопровождение два эскадрона легкой кавалерии и… – император взглянул на братьев Ювентинов, на мгновение задумавшись, – и достойнейшего Марка. Варварские одежды возьмете у алеманов. У вас неделя, затем отправляйся в Рим помочь высокородному Авлу в подготовке празднеств.

Сначала Константин хотел отправить с Далмацием обоих братьев, но потом решил, что от расторопного Марка будет больше пользы, а медлительный Кассий их только задержит.

– Вам все ясно?

Далмаций кивнул.

– Твоя воля – закон, о Божественный! – просиял Марк Ювентин.

Кассий помрачнел и понурил голову.

– Не хочу отпускать от себя вас обоих, – решил приободрить его Константин. – Ты нужен мне здесь, достойнейший Кассий, следить за восстановлением моста, а твой брат поможет благороднейшему Далмацию.

– Счастлив служить тебе, о Божественный, – отозвался тот, но в его голосе не чувствовалось радости.

Император отпустил их. Перед уходом они поклонились, Марк ниже всех.

Константин решил прогуляться за пределами лагеря. Позвав рабов, он приказал подать ему легкие доспехи, меч, алый плащ и калиги. Ему не хотелось брать с собой охрану, поэтому он оделся как старший трибун[29] и через преторианские ворота вышел из лагеря.