Константин Великий. Сим победиши

От Тибра поднимался густой влажный туман. Было видно не дальше пары шагов. Император шел не спеша, погруженный в раздумья, и вздрогнул, когда прямо перед ним из тумана словно выплыли женщина с маленькой девочкой. Их глаза сверкнули от испуга, они, видимо, тоже заметили Константина перед тем, как чуть не столкнулись с ним. Девочка заулыбалась, а ее мать, слегка поклонившись, вежливо поприветствовала его.

Они были из зажиточной крестьянской семьи, одеты скромно, но опрятно. Женщина невысокая, полненькая, с приятным округлым лицом, в руках держала плетеную корзину. Ее дочка – лет пяти, с золотистыми кудрявыми волосами и большими светло-голубыми глазами.

– Благородный господин, ты служишь Божественному Константину? – спросила женщина.

– В битве у Мульвийского моста я сражался под знаменами цезаря Галлии и Британии, – уклончиво ответил он.

– Война уже закончилась?

– Узурпатор утонул в Тибре, его войска разбежались. Не беспокойтесь, покой и порядок вернулись в ваши края. Теперь Римом будет править законный император!

Его слова не успокоили женщину.

– Почему тогда Константин не уводит свои легионы? – робко поинтересовалась она. – Зачем они стоят здесь?

Близость от родного поселения такого количества солдат волновала ее сильнее, чем все консулы, императоры и узурпаторы на свете.

– Трусливый Максенций разрушил Мульвийский мост. Как только его восстановят, император уведет свою армию к стенам Вечного города. А до тех пор я буду следить, чтобы ни один солдат не потревожил вас, даю слово!

Лицо женщины озарилось широкой улыбкой. Она вынула из корзины пшеничные медовые лепешки с тмином, кувшин овечьего молока и предложила Константину разделить с ними трапезу. Девочка ела и пила с таким удовольствием, что император не смог устоять. От вкусных ароматных лепешек так и веяло теплом домашнего очага.

Константин, сам не понимая почему, подумал, как было бы замечательно, если бы у него родилась дочка с большими смеющимися глазами и кудрявыми волосами.

Он предложил проводить их. Император беседовал с женщиной, а девочка бежала впереди, срывая цветы. Собрав букет, она тут же потеряла к ним интерес и бросила их на землю. Константин поднял цветы, сплел из них венок и, потрепав девочку по волосам, надел ей на голову. Она засияла от радости. У императора давно не было так легко на душе.

Сойдя с тропинки, они вошли в небольшую тенистую рощу и остановились у маленького каменного алтаря, на котором лежала причудливая выточенная из дерева фигурка и горел слабенький огонек.

– Ну, вот и пришли, – сказала женщина и, заметив удивление, отразившееся на лице Константина, пояснила: – Здесь дом нашего покровителя.

Она достала со дна корзинки крохотный кувшинчик с темным маслом и вылила его в дырочку с обратной стороны алтаря, после чего огонек разгорелся сильнее, затем бросила в огонь зерно фимиама. Воздух наполнился благоуханием. Они с дочерью взяли по пшеничной лепешке и положили их по обе стороны от причудливой фигурки. Константин смотрел на них, испытывая смешанные чувства. Епископ Осий убедил его, что все боги, кроме Бога Истинного, по сути своей демоны или бесы, поэтому власть их ограничена, а помощь, которую они оказывают, приводит лишь к бедам. Император уже пожалел, что решил проводить случайных знакомых, ему ни к чему было здесь находиться.

И все же на сердце у него стало тепло. Было приятно наблюдать, как мать и дочь, положив руки на деревянную фигурку, благодарят своего маленького родного пената[30] за то, что война закончилась так быстро и не принесла им бед, в семье у них все здоровы, а урожай выдался обильным. Затем они просили у него продолжить заботиться о плодородии земли, оберегать их от бедствий, охранять от злых духов. А божок будто бы отвечал им журчанием студеного ручья, что протекал неподалеку, шелестом трав и шумом деревьев.

Когда девочка с добродушной улыбкой вдруг протянула Константину зерно фимиама, он заколебался. У римлян считалось правилом хорошего тона выказывать уважение местным богам. Отказавшись бросить фимиам в огонь алтаря, император серьезно оскорбил бы местных жителей, а в первую очередь девочку и ее мать. Он взял зерно, посмотрел на извивавшийся на ветру, как крохотная змейка, язычок пламени… Казалось, нет ничего проще, чем одним движением руки пожертвовать маленькому богу его фимиам. Однако Константин стоял неподвижно, чувствуя на себе вопросительные взгляды.

– Ваши края воистину гостеприимны, благодарю за угощение и за то, что скрасили мои утренние часы, – быстро произнес он.

Император отстегнул от пояса кошель и высыпал на ладошку девочке несколько золотых монет. Глаза у матери и дочери заблестели. Они тут же забыли о своем маленьком боге. Женщина взяла монету и попробовала ее на зуб; та не погнулась. Как бы ни обесценивались в империи монеты, золото всегда оставалось в цене. Прежде чем прикрепить кошель обратно, Константин незаметно бросил в него зернышко фимиама.