Константин. Вторжение

— Тоже не дурно. В другом месте с его ¼-пудовыми единорогами много не навоюешь, а в горах самое милое дело. Добрая половина потерь бригады Буа его заслуга. Но вот им от французских стрелков досталось. Шестеро убитых и столько же раненных.

— А в твоей бригаде много убитых?

— Много, — вздохнул Лихачев. — Только убитых почти два десятка, да тяжелораненных пятнадцать. Те же, кто могут стоять на ногах и стрелять изъявили твердое желание остаться в строю.

Я в ответ лишь молча снял фуражку и перекрестился, после чего все последовали моему примеру.

— А ведь вы, ваше императорское высочество, оказались совершенно правы, — подал голос, внимательно прислушивавшийся к докладу Гогинов. — Как будто предвидели, что французы попытаются пройти по холмам.

— Как по мне это решение очевидно. Странно другое. Отчего ни мой предшественник, ни кто из вас не озаботились укреплением этого рубежа?

— Не совсем так. Генерал Кишинский как раз-таки настаивал на необходимости усиления фланга, да вот только…

— Что?

— Кирьяков его и слушать не стал, а светлейший князь не счел необходимым вмешиваться в уже утвержденную диспозицию.

— А прочие?

— А что прочие? Так уж у нас заведено, перед начальством не умствовать… А, что во флоте разве по-другому?

Первым моим побуждением было нахамить генералу, но в последний момент остановился и только махнул рукой.

— Да какое там, Павел Александрович. Сплошное «чего изволите»… я потому и оттираю в сторону заслуженных адмиралов, чтобы молодежь двигать. Таких что еще думать не разучились и на поступки способны! Будут ошибаться? Не беда! Дров наломают? Тоже переживем! Главное чтобы тиной не зарастали…

— Любопытный вы человек, Константин Николаевич… — задумчиво заметил генерал и, кажется, сделал для себя кое-какие выводы.

— Вот уж ничуть, — усмехнулся я, и снова подозвал к себе почтительно отставшего Лихачева.

— Вот что, друг любезный. Сдается мне, французы второй раз на одни и те же грабли не наступят и больше сюда не полезут. Поэтому оставь на проходах по роте в качестве охранения, а остальных отведи и держи наготове. Тоже касается и митральез. Чует мое сердце, твои орлы нам сегодня еще понадобятся.

— Слушаюсь! Вот только…

— Что?

— А если Боске все-таки рискнет еще раз? Удержать такой фронт силами двух рот против целой дивизии…

— А кому сейчас легко? Впрочем, если боишься не справиться, там целый батальон Минского полка в Аклесе без дела стоит. Пособят если что. Ну и артиллерии тебя никто не лишает. Все, ступай!

После того, как наступление дивизии Боске захлебнулось тяжесть сражения переместилась ближе к центру, где на позиции Брестского и Белостокского полков навалилась дивизия принца Наполеона.

Впереди шли густые цепи стрелков и зуавов из 1-й бригады генерала Моне, следом за ними катилась, стремясь занять позиции как можно ближе к реке артиллерия, а дальше мерно маршировали, блестя на солнце штыками, построенные к атаке батальонные колонны пехоты.

Зрелище надвигавшейся массы войск завораживало. Иногда даже казалось, что нет силы, способной остановить эту великолепную и хорошо отлаженную машину, в которой одетые в форму люди были всего лишь винтиками. Но стоило передовым отрядам противника подойти к берегу Альмы, как в дело вступила русская артиллерия.

Первый же залп укрытых в эполементах пушек хорошо проредил густые цепи французов, после чего наши канониры перешли на беглый огонь гранатами. То и дело разрывающиеся в воздухе снаряды буквально выкашивали плотные ряды вражеской пехоты, раз за разом собирая кровавую жатву. И, тем не менее, наследники славы великого корсиканца продолжали упорно идти вперед.

Первыми, как и следовало ожидать, наших укреплений достигли зуавы 2-го полка, хорошо заметные благодаря своему экзотическому обмундированию.

— Надо же, как турки расхрабрились! — немного удивился плохо разбиравшийся в форме вражеской армий лейтенант Обезьянинов и приказал открыть огонь.

Находившиеся под его командой морские стрелки произвели дружный залп, разом убавивший энтузиазм покорителей Африки. Затем последовал еще один, после чего матросы десантного батальона перешли на беглую стрельбу. Укрытые за брустверами матросы методично расстреливали находящихся внизу вражеских солдат и офицеров, совершенно не опасаясь ответного огня.

А когда понесших значительные потери зуавов догнали колонны 3-го морского полка (имелся и такой в составе 3-й дивизии французов), к делу подключилась русская пехота. И пусть их гладкоствольные ружья не могли сравниться по дальности и точности с куда более современными штуцерами, на таком расстоянии и при залповой стрельбе это не имело особого значения. Наступление французов застопорилось, а затем…

Что должен сделать хороший строевой офицер, видя перед собой стройные шеренги врага? Разумеется, построить собственных подчиненных и повести их на супостата, чтобы, так сказать, отведали силушки богатырской! Потому как сам великий Суворов завещал, что пуля она непременно — дура, а штык ­– молодец!