Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том I

Вчера разговор мой с Рибо коснулся также общего военного[812] и политического положения[813]. На мой вопрос об истинном положении дела на здешнем фронте председатель совета министров с полною откровенностью и видимой грустью ответил, что он лично «наполовину» доволен результатами предпринятого наступления. «Не могу скрыть, — сказал он, — что были сделаны ошибки и что генералу Нивелю ставятся в упрек напрасные и слишком большие потери». Досаднее всего, что печать слишком громко возвестила о начале наступления и вызвала слишком большие надежды, сменившиеся в публике чувством разочарования. Ныне ясно, что настоящее наступление не может дать решительных результатов; оно будет продолжаться прежде всего с целью закрепления взятых позиций: но оно не может привести к окончанию войны, которое будет зависеть не только от материальных, но и от моральных факторов. В этом последнем отношении следует отметить настойчивую агитацию наших противников в пользу мира, что указывает на крайнюю их усталость. В том же направлении происходит агитация и в некоторых здешних кругах — главным образом, газетных, — при этом поочередно указывается на желательность и возможность завести переговоры о мире с Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией. Вопрос об австро-венгерских мирных предложениях[814] обсуждался на совещании в Савойе[815], где было предложено, что пойти навстречу этим предложениям было бы нежелательно и опасно. Почву для мира с Австрией нельзя найти уже потому, что Италия не может допустить никакого умаления своих требований. Я заметил на это, что не вижу возможности и для России найти почву для соглашения с Австрией. Дело о привлечении Болгарии находится всецело в руках русского правительства; он, Рибо, искренно сочувствует этой попытке, но относится скептически к возможности ее успеха[816]. Наконец, Турция, несомненно, проявляет страстное желание мира, но на этом пути препятствием являются данные России обещания касательно Константинополя; Россия недавно еще раз подтвердила свое требование о присоединении Константинополя, и Франция останется безусловно верною своему обещанию. Даже если бы Россия отказалась от Константинополя и если бы Германия обязалась возвратить ей все занятые ею части ее территории, то и это вряд ли подвинуло бы дело мира, ибо после принесенных жертв и беспримерных опустошений, произведенных германцами на французской территории, Франция не могла бы удовлетвориться даже возвращением ей Эльзаса и Лотарингии, а обязана требовать достаточно гарантий для будущего. Все это приводит Рибо к убеждению, что ни ход военных действий на здешнем театре, ни открытие каких бы то ни было мирных переговоров не способны привести в близком будущем к миру. Считаю долгом в заключение оговорить, что длинная беседа (моя) с Рибо носила непринужденный характер и что на вышеизложенные слова, воспроизведенные мною со всею возможною точностью, следует смотреть не как на формальные заявления, а как на отражение общего настроения престарелого французского премьера.

Извольский.

326. Российский министр иностранных дел П. Н. Милюков послу в Париже А. П. Извольскому

Телеграмма

№ 1703. 17/30 апреля 1917 г.

Лично.

Доверительно.