Читаем Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II полностью

Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

Телеграмма Мандельштама: По сведениям из местных австрогерманских кругов, бывший албанский посланник в Вене, Сурея-бей, утверждает в интимных беседах, что ему известны условия, на которых Германия готова заключить мир, а именно: 1) Восстановление Бельгии и возвращение занятых французских провинций. 2) Образование независимого польского королевства из Царства, Галиции и частей германской Польши. 3) Уступка Болгарии Добруджи, а также полосы сербской территории, в целях обеспечения связи между Берлином и Константинополем. 4) Восстановление Сербии, которая за уступленный Болгарии кулуар получила бы земельные приращения в Боснии и Албании. 5) Часть Албании послужила бы также для удовлетворения Италии, с которой Австрия вступила бы в непосредственные переговоры. 6) Россия сохранила бы занятые ею части Армении, в качестве автономной провинции, а Турция была бы вознаграждена занимаемыми ею персидскими землями, что приблизило бы ее к Центральной Азии. Константинополь и Проливы остались бы под властью Турции, но были бы нейтрализованы и укрепления срыты. 7) Египет остался бы под властью Англии, но стал бы к халифату в отношения, установленные уже для Триполиса. 8) Германия получила бы обратно свои колонии. Эти условия, по словам Суреи, выставляются Германией под влиянием одной главной заботы: обеспечить себе во что бы то ни стало преобладание на Ближнем Востоке.

Бибиков.

344. Российский посланник в Христиании К. Н. Гулькевич министру иностранных дел Н. Н. Покровскому

Телеграмма

№ 27. 22 января ⁄ 4 февраля 1917 г.

Личная.

Сегодня утром нежданно явился в миссию болгарский посланник Ризов, с которым я был в дружеских отношениях во время моей службы в Риме и который афишировал безграничную преданность России. Я высказал ему удивление, что он решился войти ко мне после того, что продался Германии. Он возразил, (что) как личные его чувства, так и чувства Болгарии к России не изменились и что будущее это подтвердит. Он добавил, что нарочито приехал из Берлина, чтобы просить меня телеграфировать вашему высокопревосходительству о желании Германии на чрезвычайно выгодных условиях заключить сепаратный с Россией мир. Я не полюбопытствовал узнать, каковы эти условия, но он поспешил выдвинуть решение Германии обеспечить выход из Черного моря не только нашей торговле, но и военным и морским силам. При этом он говорил, что не имеет полномочий ни от германского, ни от своего правительства, что действует на свой страх, дабы оберечь нас от бедствий, которые могут угрожать нам, ибо немцы будто бы в мае удивят мир чудовищными вооружениями, но не оставил во мне малейшего сомнения, что действовал по поручению немцев. Я ответил, что не могу передать его слов в Петроград, так как не имею права выслушивать предложения наших врагов. К тому же мы взаимно связаны с союзниками не заключать сепаратного мира, и никакие выгоды не смогут склонить Россию к нарушению принятого на себя обязательства. Он старался убедить меня все же телеграфировать Вам, но я решительно отказался, и (мы) расстались. Посещение посланника, полагаю, является новым доказательством отчаянного положения Германии, вынужденной одновременно с объявлением блокады прибегать к посредничеству Ризовых[578].

Гулькевич.

345. Российский посланник в Христиании К. Н. Гулькевич министру иностранных дел Н. Н. Покровскому

Телеграмма

№ 33. 23 января ⁄ 5 февраля 1917 г.

Лично.

Ризов, уезжая, предупредил меня по телефону, что он отречется от посещения, если я кому-либо, кроме императорского правительства, сообщу о нем. Он добавил, что приезжал сюда под чужим именем.

Гулькевич.

346. Российский посланник в Христиании К. Н. Гулькевич министру иностранных дел Н. Н. Покровскому

Телеграмма

№ 34. 24 января ⁄ 6 февраля 1917 г.

Поделился доверительно с союзными посланниками содержанием моих телеграмм № 27, 28[579] и 33. Коллеги единогласно сходятся со мною в оценке факта, как чрезвычайно благоприятного для Согласия.

Гулькевич.