Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

Сангвинические мечтания Сазонова о возможности разрешить вопрос о Константинополе и Проливах «самостоятельной русской операцией», – мечтания, отнюдь не соответствовавшие суждениям военных и морских специалистов об этом деле, изложенным во время совещания, состоявшегося 21/8 февраля 1914 г. под его же председательством, – разбились, таким образом, о решительное сопротивление Ставки, оценивавшей дело, по необходимости, прежде всего и главным образом с точки зрения реальных военных сил и возможностей России. Тяжелые поражения в Восточной Пруссии и неудачи в Польше, выяснившие такое техническое превосходство Германии, которого до войны, видимо, не ожидали не только в России, но и во Франции[24], и опасения за боевое снаряжение русской армии[25] обязывали Ставку к чрезвычайной осторожности. В частности, они же привели, накануне только что упомянутой беседы великого князя с Кудашевым, к разговору его с Вилльямсом, который тотчас был использован английским адмиралтейством для того, чтобы «в помощь России» приступить, несмотря даже на уклончивое отношение Китченера, к серьезным военным действиям против Проливов.

3. Первоначальный план дарданелльской операции

По получении телеграммы Вилльямса Китченер имел продолжительную беседу с Черчиллем, которого он запросил, что мог бы предпринять английский флот в помощь России. В этой беседе участниками ее, «ясно видевшими далекоидущие последствия удачного нападения на Константинополь», «были упомянуты все возможные альтернативы на турецком театре», и, в частности, вспоминалось об их ноябрьских дискуссиях относительно возможности отправки десанта из Египта на Галлиполи. Черчилль настаивал на нежелательности, если в дальнейшем появится возможность «серьезного нападения на Константинополь», начать там теперь операции чисто демонстративного характера. Однако Китченер, признавая важность этого аргумента, «постоянно и решительно возвращался к заявлению, что у него нет войск, без которых он мог бы обойтись (в Англии и Франции), и что он не может принять на себя ответственность за новое значительное расширение наших военных обязательств». «Мы не имеем войск для десанта где бы то ни было», – писал он в тот же день, 2 января (20 декабря) Черчиллю в краткой, резюмировавшей его мнение, записке[26]. И в полном соответствии с этим он дал все в тот же день на обращение к нему великого князя весьма уклончивый по существу ответ, в котором обещал, что «будут предприняты шаги для совершения демонстрации против турок», но вместе с тем высказал опасение, что «никакое действие, которое могло бы быть решено и осуществлено, не сможет серьезно отразиться на численности врага на Кавказе или вызвать его удаление оттуда».

Дальнейший ход событий, приведших к дарданелльской операции и определивших ее характер, представляется недостаточно ясным, так как политическая сторона обсуждения вопроса в Лондоне, как уже было указано, тщательно затушевывается в наиболее осведомленных по данному делу английских официальных и частных изданиях[27]. Ясно лишь одно, а именно что вопрос рассматривался отнюдь не только с точки зрения чисто военной целесообразности, но не в меньшей степени с точки зрения политических целей, преследуемых Англией на Ближнем Востоке.

Среди этих целей, как уже сказано, обеспечение английских интересов в районе Проливов и Константинополя, несомненно, занимало особенно важное место. Об этом свидетельствуют хотя бы приведенные выше данные о переговорах с Грецией в августе и сентябре 1914 г. Тем не менее ряд причин привел к тому, что вопрос не был поставлен с полной отчетливостью. Этому содействовали как соображения внешнеполитические, – в частности, опасения Грэя относительно впечатления, которое произведет в России укрепление Англии в этом именно районе[28], – так и соображения военного характера, – в частности, сомнения военных и морских специалистов в возможности направить при данных условиях против Дарданелл силы, обеспечивающие успех операции.

Отсюда получился ряд колебаний и противоречий, отчасти, впрочем, лишь кажущихся, ибо основная цель английской политики в вопросе о военных операциях на Ближнем Востоке – воспользоваться силою своего флота, дабы укрепить там свое положение, – проходит красной нитью через все решения английского правительства.

В этом смысле чрезвычайно любопытно, что с первых же дней выдвигалось наряду с дарданелльским направлением операции еще другое, а именно александреттское.