Константинополь Тихоокеанский (СИ)

По словам атамана, жилось станичникам спокойно и раздольно, земли полно, урожаи хорошие, когда угадаешь с погодой. А она тут непонятная, непостоянная. Но репа — морковка и прочий овощ вырастает каждый год изрядно. Коров и свиней пока немного, потому и разводят побольше кур, так что яиц много, ешьте на здоровье, ваше императорское высочество. Когда же великий князь посоветовал кур подкармливать мелко порубленной рыбой — и скорлупка прочнее становится и зерна меньше уходит, ведь курица он что свинья — жрёт всё подряд, только сыпь, атаман совершенно ошалел от глубоких познаний Константина в сельском хозяйстве. Одно только печалило почтенного казака — конфликтовал он с моряком Невельским, а тот, став обладателем изрядного количества шанцевого инструмента, станицу Константиновскую всячески зажимал, жалел пил и лопат, хотя и было в Николаевске-на-Амуре и того и другого в избытке.

Утешил Семёна Петровича, во Владивостоке запас изрядный нужных в хозяйстве предметов. Как снег сойдёт, милости просим в гости. Дорогу строить будем от города-порта на Амур и как ра з на Константиновскую выйдем — это ж какая выгода — и река и дорога, сколько народу проезжать будет!

Ошалевший от открывающихся перспектив казак отбыл домой, получив указание к весне готовить изрядное количество цыплят, коих надлежит переправить в славный город Владивосток «тропой Поскрёбышева».

Поручик Скурихин, после продолжительного разговора на улице с атаманом (случайно в окно увидел) пришёл с повинной, — посчитал бравый гвардеец, что не понял великокняжеского замысла и не уделил должного внимания строительству дороги на Владивосток.

Успокоил служаку, похвалил за дом, баню, отметил хорошее качество постройки казармы. Объяснил, что валить лес и проектировать будущий тракт пока рано — мало ли как петляет сейчас «тропа», а тракт пойдёт немного, но по другому. Налил и ему атаманской наливки…

Мичмана Дмитриева отправил 20 января 1845 года вместе с фельдъегерями.

— Счастливого пути, Сергей Павлович. Помните, вы мой личный посланник, подотчётны только мне и никому более, кроме государя императора, разумеется. Надеюсь, что вам удастся «всколыхнуть» московское общество. Брату я написал о вас, — примут и помогут. Бывайте везде, где приглашают, пейте мало, говорите много. Ну, или пойте, не зря же новые песни везёте.

— Ваше высочество! Не сомневайтесь, все силы положу!

— Знаю, верю в вас.

Погостевав в Константиновской с неделю, прихватил следопыта Поскрёбышева и двинулся в обратный путь. Всё-таки я генерал-адмирал, мне положено если не в океане, то близь океана находиться. И по сестрёнкам-кореяночкам соскучился, если честно. Дело-то молодое — всего лишь семнадцать годочков недавно стукнуло! Вся жизнь впереди. А на Аляску ещё попаду. Да и что там от Владивостока до Аляски? Пустяки!

Глава 11

Победная весна сорок пятого года! А какая ещё может быть весна в сорок пятом, пусть даже и в одна тысяча восемьсот сорок пятом?!

Нет, молниеносной и победоносной войны не случилось, китайско-маньчжурская клика не дерзнула ввязаться в драку с грозным северным соседом, внезапно проявившим интерес к дальневосточным окраинам. Два сына императора поочередно прибывшие на Амур и Сахалин, пекинских мудрецов и озадачили и напутали. А когда второй отпрыск российского самодержца объявил о намерении отца сделать его наместником сибирских и дальневосточных областей империи, совсем присмирели узкоглазые, предпочли «проглотить» обиду, во Владивосток, нагло основанный русскими на «фамильных династических землях Цин», делегацию отправили. Приглашали Константина прибыть к их императору, «на чашку чая», пообщаться и обсудить судьбы вселенной…

Ясно, что так завуалировано азиаты желали порешать вопрос по границе, чтоб точно знать до каких пределов собираются жадные русские «отгрызать» у Поднебесной территории.

Ехать в Пекин отказался, в ответ пригласил в августе прибыть полномочное посольство с ответственными министрами в Шанхай, куда придёт русская эскадра и на борту фрегата «Аврора» (ну хочется и тут увековечить сие славное имечко) подписать договор о вечном и нерушимом мире между двумя великими державами. По тому, как почтенный китайский дипломат немалого ранга, по виду вылитая игрушка — «болванчик из Китая», спешно закивал, я понял — выиграли!

Да и то, когда по осени 1844 я вывалил полковнику Гамильтону всю информацию которую помнил из курса средней школы (а после переноса память работала ого как) о грядущем восстании тайпинов, о страшной гражданской войне и ясно дал понять — не верю в китайские армии южных провинций, не дойдут они до Амура. Ну а маньчжурские части, случись заварушка, будут так потрёпаны казаками, что восстание на юге, которое пока только зреет — начнётся мгновенно. И также, в один миг, сметёт династию Цин…