Константинопольская и Русская Церкви в период великих потрясений (1910-е – 1950-е гг.)

Настоятелем Ильинской церкви в конце 1920-х – 1940-е гг. был архимандрит Серафим (Палайда). Он родился и вырос на Западной Украине (в Галиции), но был русским патриотом и, когда попал в австрийскую армию во время Первой мировой войны, то в первом же бою сдался в плен итальянцам, чтобы не воевать против союзников России и вскоре вступил добровольцем в итальянскую армию. После окончания войны будущий архимандрит отправился в Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. в Югославию), поступил на богословский факультет Белградского университета и принял монашеский постриг. Его службу на приходе в Стамбуле описал в своих паломнических записках будущий архиепископ Серафим (Иванов): «Живет по-спартански в маленькой комнатке при храме, без самых элементарных удобств, сам себе что-то варит, но твердо стоит на своем очень важном и ответственном посту. Много раз Фанар (греческая Патриархия), требовал от архимандрита Серафима прекратить подчинение Архиерейскому Заграничному Синоду и перейти вместе с приходом в греческую юрисдикцию. Отец Серафим всегда твердо и решительно отклонял подобные домогательства. Ему пытались грозить церковными и административными прещениями, но он их не испугался. В конце концов, о. Серафима оставили в покое, и перешли на мирное сожительство»[654].

Настоятелем Андреевского храма с конца XIX века по 1934 г. (с перерывом на Первую мировую войну и закрытие церкви турками в 1929–1934 гг.) служил иеромонах, а затем архимандрит Софроний (в миру Семен Иванович Баринов, 1853–1934), который имел богатую библиотеку и был любителем древностей. Он скончался в Стамбуле 22 июня 1934 г., был отпет в Ильинской церкви[655], и настоятелем Андреевского храма с 1935 г. стал служить иеромонах Мелетий, а с 1940 г. – иеромонах Никон. В 1928–1929 гг. настенные росписи церкви в «нестеровском стиле» выполнил местный эмигрант художник Николай Перов, работавший также сценографом. Лестницу в храм он украсил изображением афонского Свято-Андреевского скита, на плафоне изобразил собор русских и афонских святых. Кроме того, Н.К. Перов написал восемь образов в иконостасе[656].

В конце 1929 г. турецкие власти, пытаясь возместить ущерб, нанесенный национализацией собственности турецких граждан в СССР, реквизировали все три подворья, а также дома, принадлежавшие Братству русских келлий, в качестве достояния «старого русского императорского правительства» и попыталось опечатать их храмы. Подворья заняли турецкие учреждения и квартиросъемщики, причем Андреевская церковь была закрыта и частично разорена. Русские афониты пытались отстоять свои права и в обращении к правительству Турецкой республики писали: «мы не являемся ни красными, ни белыми русскими, мы просто монахи Святой Горы Афонской, живущей на основе наших прав и преданий, юридически признанных державами, в том числе и Турцией»[657], Однако это обращение результата не имело. Новой ситуацией попыталось воспользоваться советское правительство, которое в 1932 г. предприняло очередную попытку завладеть подворским имуществом, правда, опять без успеха.

Хотя Пантелеимоновское подворье также было реквизировано и, в конце концов, перешло к арендатору купцу Абдулле, но русской приходской общине удалось отстоять церковь, и богослужения в ней продолжились. Старосте Н.Ф. Кваскову сдали на хранение все церковное имущество, и он платил туркам деньги за аренду церкви, комнаты при ней, помещений, где жили монахи, а также за коммунальные услуги, используемые бедными русскими эмигрантами-постояльцами. Одного из монахов Руссика выслали на Афон, но отцы Спиридон и Кронид остались.

В январе 1934 г. в Константинополь приехал из Эстонии русский епископ Печерский Иоанн (Булин), пробывший на берегах Босфора до 19 марта, а затем еще с начала августа до 5 сентября 1934 г. в это время Владыка посещал все службы в Пантелеимоновской церкви, но совершать богослужения в ней Константинопольская Патриархия не разрешила. Официальной причиной были визиты на Пасху и Рождество настоятеля храма протоиерея Михаила Васильева к болгарскому митрополиту в Константинополе, с которым они однажды вместе служили (Константинопольская Патриархия до 1945 г. считала Болгарскую Православную Церковь пребывавшей в схизме). Епископ Иоанн лишь изредка совершал богослужения в храме Ильинского подворья, которое перешло к русскому арендатору, сохранившему церковь действующей[658].

После реквизиции подворий иеродиакон Спиридон (Майданченко) сумел объединить усилия всех российских эмигрантов, пребывавших тогда в Константинополе, в деле отстаивания прав на русское церковное имущество в этом городе, в частности, активно сотрудничал с архимандритом Софронием (Бариновым). Ктитор Н.Ф. Квасков передал о. Спиридону деньги для ведения судебного процесса, но первый суд был проигран. После этого о. Софроний, распродав церковное имущество Андреевского подворья, временно уехал на Афон[659].