Константинопольская и Русская Церкви в период великих потрясений (1910-е – 1950-е гг.)

в ответной телеграмме Константинопольский Патриарх благодарил «за любезное поздравление» и сказал о своей молитве «о благополучном окончании стремлений к умиротворению и соединению Святой братской Русской Церкви». Последние слова можно было трактовать как угодно, но само обращение свидетельствовало о признании Фанаром обновленческого Синода и его председателя. Пытаясь закрепить успех, уже 30 июля Синод направил Патриарху Василию III приглашение посетить Москву: «Священный Синод Российской Православной Церкви умоляет Вашу Святыню отечески попечительно призреть на нашу церковную скорбь и подвигнуться на спасение болящей дочери – Церкви Русской. Нам – верным сынам Церкви – особенно важно излечиться теперь, когда приближается время Вселенского Собора, а Вам, Ваше Всесвятейшество, особенно небесполезно посетить Церковь Русскую в преддверии грядущего Собора, чтобы правильно судить о положении ее в современных условиях нового государственного строя. Все мысли и сердца многомиллионного верующего народа русского обращены на Ваше Всесвятейшество как на единственного Спасителя и Отца нашей Матери Церкви. Верим и уповаем, что Отец отцов не оставит мольбы своих детей не услышанной, как некогда Христос Спаситель прикосновением исцелил горячку тещи Апостола Петра, так и Вы, Ваше Всесвятейшество, своим прибытием на наш Поместный Собор и прикосновением к язвам нашей страждущей Церкви поможете уврачеванию соборным разумом ее недугов»[183].

11 сентября Патриарх Василий направил «Высокопреосвященнейшему Митрополиту Кир Вениамину, Председателю Священного Синода Православной Российской Церкви, возлюбленнейшему во Христе брату и сослужителю» ответное письмо, в котором повторил призыв к миру и преодолению раскола: «Заочно соприсутствуем с Вами и, поскольку возможно, посодействуем к скорейшему и полному уничтожению печального разделения, которое, будучи вредно Православной Церкви Вашей, глубочайшей печалью исполняет и Великую Матерь Церкви». На главный же призыв обновленцев – приехать лично на их Собор в Москву – Вселенский Патриарх, однако, поблагодарив за приглашение, отвечал вежливым отказом: «.по нашему мнению, личное наше присутствие в настоящее время не может быть исполнимо по многим основаниям и, по нашему мнению, оно не столь даже необходимо. Дух и любовь нашей и прочих братских церквей смотрит на вас и поможет Вам благополучно закончить дело»[184].

Получив такой ответ, обновленцы заочно объявили Василия III «Почетным Председателем Президиума Собора». В октябре 1925 г. представитель Константинопольского Патриарха в Москве архимандрит Василий (Димопуло) все же участвовал в работе так называемого «Третьего Поместного Собора на территории СССР», войдя в его Президиум, как и представитель Александрийского Патриарха архимандрит Павел (Катаподис)[185].

Подобные действия Вселенской Патриархии вызывали сильное смущение в церковных кругах и в России, и за рубежом. Фанар явно показывал, что его симпатии на стороне раскольников, а не канонической Русской Православной Церкви. При этом обновленцы активно пропагандировали свою переписку с Вселенским Патриархом. «Мы знаем твердо, – писали они, – что Священный Синод Православной Российской Церкви, ведущий свои полномочия от собора 1923 г., находится действительно в общении с Православным Востоком в лице его представителя вселенского патриарха. Доказательством тому служат неопровержимые, опубликованные документы, вплоть до последней телеграммы нового вселенского патриарха Василия III. А если русская синодальная церковь находится в общении со вселенской патриархией, если последняя считает первую вполне православной и законной, то как после этого назвать инсинуации никем и ничем не апробированного “местоблюстителя патриаршего престола”? Называя синодальную иерархию самочинной, он бросает голословное и заведомо лживое обвинение не нам только, а и вселенской патриархии – высшей представительнице Православного Востока. Но мы предпочитаем быть в общении с исконным центром восточного православия, чем иметь “благословение” ничем не апробированного местоблюстителя упраздненного патриаршества»[186]. Ситуация была скандальная и дискредитировала Вселенскую Патриархию.

Действиями Фанара был тогда возмущен даже управлявший русскими западноевропейскими приходами митрополит Евлогий (Георгиевский). Осенью 1925 г. он спрашивал в письме Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского): «Будете ли Вы писать Константинопольскому патриарху об его незаконном вмешательстве в дела Русской Церкви? Ведь не только его Московский представитель архим. Василий перешел явно на сторону обновленцев, но и сам патриарх пишет приветственные грамоты лже-собору в лице их митрополита Вениамина и “автокефальному митрополиту” украинскому Пимену»[187].