Константинопольская и Русская Церкви в период великих потрясений (1910-е – 1950-е гг.)

Поступок Патриарха Фотия II также вызвал протестное послание митрополита Сергия от 6 июня 1931 г., в котором оспаривалась каноничность присоединения русских церквей в Западной Европе к Константинопольскому Патриархату. В своем ответе от 25 июня Фотий II обещал, что русские приходы останутся в нынешнем положении лишь до восстановления единства Русской Церкви и до созыва Собора Православных Церквей, но отказался освободить митрополита Евлогия от своей юрисдикции, фактически полностью оправдывая свой захват части Московского Патриархата: «Со стороны нашей Великой Христовой Церкви было бы неуместно и недопустимо всякое дальнейшее промедление в том, чтобы вступиться в это дело согласно ее долга и права, и в качестве канонического судии в этой области, где угрожала православному народу буря, и в качестве той, которой вверено попечение, общее попечение о нуждах Православных Церквей повсюду.». Новые послания митрополита Сергия от 15 октября 1931 г. и 1933 г., в которых убедительно доказывалось неканоничность притязаний Патриарха Фотия, приводящих к нарушению церковного мира, остались без ответа[239].

Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Антоний тоже отреагировал резко негативно. В письмах графу Ю.П. Граббе от 27 февраля и 16 марта 1931 г. он с возмущением писал: «Евлогианская эпопея даже меня удивила обнаружившимся в ней непроходимым невежеством русского общества. Эти болваны совершенно не понимают, что всякое действие вселенского Патриарха вне своего диоцеза имеет не более силы, чем действия любой кухарки, и что Свят. Фотий имел столько же права признать Евлогиевский Экзархат, как Матрена Сидорова, его кухарка. А газетные идиоты пишут: М[итрополит] Е[влогий] упрочил свое положение, утвердил его. Афонские простаки воображают и доныне, что Патр. Фотий, сделав Евлогия экзархом своим, подчинил тем себе всю Европу, и вот они озабочены, как бы он, т. е. Евлогий, не сделал мне новых неприятностей, пользуясь полномочиями экзарха (?)»[240].

Выразил свой протест и Сербский Патриарх Варнава. 14 февраля 1932 г. он писал митрополиту Литовскому и Виленскому Елевферию (Богоявленскому): «…митроп. Евлогий предпринял неожиданный, противоканонический акт с поездкою его в Царьград, чтобы предать себя и управляемую им Западноевропейскую епархию под юрисдикцию Вселенского Патриарха, и мы, к глубокой нашей скорби, были лишены возможности действия. После такого образа действия митр. Евлогия мы, в качестве главы и представителя Сербской Церкви должны были признать невозможным иметь с ним каноническое общение. Независимо от сего, разделяя каноническую правомерность справедливого протеста Заместителя Местоблюстителя Всероссийского Патриаршего Престола, митр. Сергия, пред Вселенской Патриархией по поводу принятия ею под свою юрисдикцию митр. Евлогия, мы, со своей стороны, через епископов Иринея Бачского и епископа Емилиана Тимочского, наших делегатов, сделали представление Вселенскому Патриарху по поводу канонически неправомерных деяний Вселенской Патриархии, выразившихся во вмешательстве в дела автокефальной Российской Церкви.»[241].

Неканоничный образ действия Константинопольского Патриарха побудил Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Московского Патриархата 30 сентября 1931 г. отказаться от участия в догматической комиссии в Лондоне по вопросу воссоединения с англиканами, а затем и в очередном Просиноде (Предсоборном совещании) на Афоне. В июне 1931 г. Патриарх Фотий II пригласил через своего представителя в Москве архимандрита Василия (Димопуло) на этот Просинод двух представителей от Русской Церкви (по одному от Московского Патриархата и обновленцев): «Пусть будет послан один отдельный представитель от каждой части, чтобы пред лицом всей целокупности Православных Церквей он предложил все необходимое осведомление и путем общего усилия, содействием всех братских церквей было достигнуто, с Божией помощью, восстановление мира и единства Святой Русской Церкви, и эта Церковь таким способом приняла бы участие в общем Просиноде»[242].