Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века

Обстановка среди беженцев была сложная, и в этих условиях особую роль в смягчении накала горестных страстей сыграла Православная Церковь. Один из очевидцев этих событий писал: «На баке, недалеко от гальюна, сбоку, в невзрачном месте — церковь. Маленькая, как будто недоделанная. Служит епископ Вениамин со стареньким священником, красиво и просто. Поет хор нестройно и невнятно — большинство певчих не знают слов… Церковь полна разношерстной толпой… Все идет нехитро, по-походному, наспех, как тележка по кочкам скачет, но. так хочется молиться, так жадно вслушиваешься в обрывки слов, и как эти слова. волнуют, перехватывают горло, слезы текут ручьями, и не стыдно их»[484].

По требованию англичан, видевших в русских войсках потенциальную угрозу своему господству над проливами, армейские части вскоре были удалены из самого Константинополя и размещены в конце ноября — декабре в трех основных местах: 1-й армейский корпус генерала А. П. Кутепова численностью 29 тыс. человек — в двух лагерях в районе г. Галлиполи; Донской корпус генерала Ф. Ф. Абрамова численностью 22 тыс. — в четырех лагерях в районе Чаталджи; Кубанский казачий корпус генерала М. А. Фостикова численностью около 20 тыс. — в лагерях на острове Лемносе и в г. Мудросе.

Наиболее известными стали галлиполийские лагеря, в которых в начале 1921 г. проживали 25 тыс. военных и 8 тыс. гражданских лиц[485].

Здесь поддерживалась строгая военная дисциплина, и при этом существовала активная церковная жизнь. Бывшие галлиполийцы позднее вспоминали: «Церковная жизнь в Галлиполи протекала по определенному руслу как-то сама собою. Без всяких внешних побудительных причин, наоборот, среди непреодолимых, казалось, препятствий наметилась и форма, и содержание ее. Начало и дальнейшее развитие работы Церкви было лишь удовлетворением требований духа прибывших сюда чинов Армии… Сохранение прежней организации помогло устройству внешнего порядка жизни: верность укладу, традициям и верованиям народа дали успокоение духу и силы примириться с совершившимся, и начать новую жизнь… Вступив на твердую землю, русский человек, прежде всего, стал искать храм Божий. Выброшенный на чужой берег, голодный, раздетый, с истерзанной душой, с невыносимой тоской в сердце за покинутое, в полной неизвестности за следующий день, — русский воин пошел в храм Божий в уверенности, что все остальное, по завету Христа, приложится. Это было движение души народной. Думается, что вера спасла душу человека от отчаяния, а Церковь всем строем своего служения много облегчила Русской Армии доблестное несение безмерно тяжелого галлиполийского креста»[486].

Сразу же после размещения прибывшее со своими частями военное духовенство испросило у местного православного митрополита разрешение совершить русскую службу в храме г. Галлиполи после окончания греческой. Храм был переполнен молящимися офицерами и солдатами, за богослужением пел лучший в 1-м армейском корпусе хор Корниловского полка. Митрополит Галлиполийский Константин после греческой литургии обратился к своей пастве с глубоко прочувственным словом. Описав скорбь народа русского и отметив, что большевизм противен духу христианского учения, он призвал молящихся покрыть своею любовью прибывших русских братьев-единоверцев и оказать им помощь. При этом Владыка указал на пятисотлетние страдания греческого народа под игом турок, напомнив о той роли, какую играла Россия в деле освобождения Греции, и помощи, которую всегда имели греки от русского народа в более поздние времена. Эта проповедь оказала благоприятное воздействие, галлиполийский храм был предоставлен русским военнослужащим для молитвы, кроме того, отвели общежитие для военного духовенства. 25 ноября 1920 г. в храме отмечалась столетняя годовщина Михайловского артиллерийского училища. Накануне были отслужены всенощная и панихида по павшим и умершим питомцам этой школы, а на другой день, после литургии — молебен.

Начиная постройку «полотняного города» в долине, каждая отдельная часть в районе своего расположения создавала церковь, выделяя для этого палатку или, при ее отсутствии, создавая из отдельных полотнищ защиту для алтаря. Всего было устроено более 10 храмов-палаток, прежде всего полковые и корпусная походные церкви, в пяти из них имелись живописные иконостасы.

Значительную трудность представляло внутреннее оборудование храмов. В воспоминаниях сохранились подробности этой работы: «Дощечки от ящиков — единственный материал для устройства тела иконостаса, престола, жертвенника, подсвечников, аналоев. Жесть от консервных банок и вежеталина, противогазовые коробки, валявшиеся в углах городских складов, гильзы и колпачки от снарядов — все это было с успехом использовано для устройства необходимых предметов церковного обихода. Главным материалом при устройстве иконостасов послужили одеяла: их набивали на рамы, нашивали на них иконы, писанные на полотне; на них же вырисовывались рамы для икон и заменяющие резьбу украшения. Из одеял шились и облачения.