Константинопольское опустошение (ЛП)

На третий день после того, как войска вошли в Зару, между венецианцами и пилигримами вспыхнула ссора, в которой было убито почти сто человек. Бароны захватили городское имущество себе, ничего не оставив бедноте. Бедным доставалась тяжелая работа в нищете и голоде. Поэтому, когда они горько пожаловались на это баронам, те смогли найти корабли, чтобы переправить их в Анкону[52], и тысяча бедняков отправилась с их позволения, а с ними более тысячи без позволения (ибо был приказ, что никого нельзя отпускать из войска). Из перевозивших их кораблей два пропали. Войско зимовало в Заре. Венецианцы настолько полно разрушили стены и дома в городе, что не оставили камня на камне. Пока флот стоял в гавани, три больших корабля были потеряны.

На праздник обрезания Господня[53] от короля Филиппа[54] прибыл гонец, привезя письмо с требованием, чтобы маркиз и бароны помогли его шурину, императору Алексею[55], в его делах. Маркиз, вместе со всеми баронами, дал ему клятву верности. Когда простые воины узнали об этом, а именно, что им предстоит отправиться в Грецию, они собрались и, договорившись, поклялись, что никогда туда не отправятся. И так аббат Во, господин Симон де Монфор, Ангерран де Бов с огромным множеством рыцарей и прочих покинули войско и, прибыв в Венгрию, были с честью приняты королем[56]. В Вербное Воскресение[57] Рено де Монмирай[58] был послан в Сирию в качестве легата. На второе воскресение после Пасхи[59], корабли стали отплывать из Зары. В то же время император Алексей прибыл в Швабию. Все города и замки от Рагузы[60] до Корфу[61] приняли его с миром. В Корфу войска соединились. На Троицу[62] они покинули Корфу (где умер Балдуин, брат графа Фландрского)[63] и прибыли в Константинополь без всяких неприятностей, и все острова на их пути подчинились им.

В июльские календы[64] корабли прибыли в Константинополь и причалили с боем, ибо император вышел против них со всем войском. Император бежал в город со всеми своими силами; мы осадили город. В октаву праздника апостолов Петра и Павла[65] мы силой взяли укрепление, находившееся в гавани перед городом[66], и вряд ли кто-либо из находившихся в укреплении спасся. Пилигримы осадили город с суши. Много раз греки вступали в стычки с ними, и многие пали с обеих сторон. Тем временем венецианцы беспокоили город с моря своими машинами, мангонелями, арбалетами и луками. В этом противоборстве также пало множество - как греков, так и венецианцев. Затем венецианцы воздвигли на своих кораблях невиданные лестницы, по одной на корабль, и, подведя корабли к стенам, по этим лестницам вошли в город. Они обратили греков в бегство и запалили пожар, они сожгли и разрушили значительную часть города, и на это потратили целый день[67]. С приходом ночи император собрал тех, кого только мог, и тайно бежал. На следующий день греки сдались сами и сдали город в руки пилигримов.

Как только ворота оказались распахнуты, пилигримы вошли в город, и как только они попали в королевский дворец, который называется Влахернским, они обнаружили господина Исаака, заключенного в темнице[68]. Брат ослепил его и поместил туда. Они освободили господина Исаака и короновали его сына, мальчика Алексея[69]. В ответ за великую услугу Алексей поклялся, что будет содержать войско – венецианцев и пилигримов – целый год. Он также поклялся, что если они останутся зимовать с ним в Константинополе, то следующим мартом, после принятия креста, он отправится вместе с ними, взяв все припасы, которые удастся собрать. Он дал гарантии всех этих обещаний. Так было достигнуто соглашение между греками и латинянами.

Однако в октаву Успения Благословенной Марии[70] между греками и латинянами произошла ссора. Обе стороны взялись за оружие. Толпы греков росли, и латиняне отступили; и поскольку латиняне не могли себя иначе защитить, то запалили пожар. Увидев пламя, многие из войска пришли на помощь латинянам, и они раздули пожар еще больше, разрушили и разграбили почти половину города[71]. Вмешались бароны и снова установили мир. В городе не осталось ни единого человека из Римской империи [72], даже тех, кто прежде каждый день своей жизни прожил там[73]. И все были собраны в одно войско.