Констебль с третьего участка (сборник)

Мы тепло распрощались. У мистера Адвоката в глазах горели огни, прямо указывающие, что где-то поблизости летает его муза (это такой древнегреческий ангел женского пола с маленькой арфой – она играет, а творческий люд от этого сочиняет и лучше, и быстрее. Мне мистер О’Хара рассказывал), а у меня всё болело, и койка манила, как никогда. Лишь в конке я вспомнил, каким образом «Светский хроникёр» подал прошлые мои и нашего художника откровения да как потом это переврали прочие газеты, и внутренне приготовился к завтрашним крикам сержанта Сёкли: «Где они взяли погибших при исполнении полисменов и целую банду?!»

Вечером я не поленился сходить и купить свежий выпуск «Светского хроникёра», удивив своим приобретением продававшего его ларёчника донельзя. Что ж, я был практически прав. Статья на передовице называлась «Покушение на тышаха и смерть матери Лукреции раскрыты». Меня мистер Адвокат обозначил как «наш высокоинформированный конфидент в полицейском ведомстве Дубровлина».

Но до того я весь оставшийся день нежился на кровати, вставая лишь перекусить да наковырять с ледника ледышек на новый глазной компресс, и притом умудрился почти дочитать книгу об увлекательных приключениях двух учёных в дебрях Амазонки и на вершинах Анд.

Эх, как знать, может, и я когда-нибудь побываю в местах не менее увлекательных?

Глава XIII

В которой у констебля Вилька спокойная и размеренная жизнь налаживаться начинает, но, увы, тут же и заканчивает

Жизнь (и график дежурств) потихоньку возвращались в привычную колею. Шумиха с убийством матери Лукреции и обретением чудотворной иконы в прессе улеглась, полностью вытесненная кризисом в прусско-французских отношениях и развитием событий в североамериканской войне, конфликтами между боливарскими республиками, увлечённо выясняющими, кому принадлежит очередная никому на самом деле не нужная сопка Великий Прыщ или как проходят границы по болоту Вонючие Хляби, а также очередным актом научной полемики о возможности реализации аэростата на ракетном движителе, прожект коего уже сколько лет тому как предложил российский инженер Третесский. Последнее сержант Секли, как и все, кто дежурит по участку, прочитывающий имеющуюся прессу, метко характеризовал как «аэросрач».

Не могу сказать, что возвращение жизни в более или менее привычное русло меня расстроило. Приключения, всяческие там неожиданности, выбивающие из колеи и ломающие размеренный быт, хороши в романах, когда читаешь их лёжа на кушетке в уютной, залитой солнцем комнате, а вот в жизни они, как правило, никаких положительных эмоций не вызывают. У меня – так уж точно.

Взять хотя бы нашумевшее дело полугодичной давности, когда британские коллеги из Скотленд-Ярда расследовали в Лондоне бесчинства некоего трансильванского графа-вампира. Сколько бессонных ночей, сколько напряжения им пришлось вынести, сколько этот мадьяр[27] тогда им крови попил – как в прямом, так и в переносном смысле слова, – это же уму непостижимо! Кто, спрашивается, будучи в здравом уме, захочет таких приключений, вместо ловли обычных домушников, карманников и прочих убийцев с дебоширами и хулиганами? А ведь, поди, кто-то про то дело и книгу напишет потом, да такую, что читатели поучаствовать в событиях возжаждут!

Так что успокоение в жизни, связанное с поимкой Дэнгё-дайси, я воспринял с огромным облегчением, чего, правда, никак нельзя было сказать о мистере Ланигане, причина чему была довольно прозаична: злодей, казалось бы, вот он, в твоих руках, а сделать с ним ничего нельзя, даже допросить доктор не разрешает. Говорит, что наш шпион-преступник очень уж при аресте пострадал. У старшего инспектора от такого поворота в пьесе происходило обширнейшее разлитие желчи, челюсти он сжимал – аж зуб крошился… В общем, я ему на глаза старался не попадаться. Благо и ставили меня, покуда синяк под глазом проходит, на участки патрулирования, где требования к внешности констебля не столь высоки, как в районах обжитых или часто посещаемых людьми из высшего общества, а туда начальнику наших сыскарей выезжать, как правило, невместно. Ему дела сложные, могущие вызвать резонанс в свете раскрывать положено.