Конструктор

— Да я про Огнева твоего. Помнишь, ты с ним ко мне приходил?

— А что случилось?

— Да то! — рыкнул в трубку мужчина. — Что он со своей запиской в газету побежал. Неужто так партии не доверяет? Это не дело. А может он и вовсе из троцкистов? А? Ты проверь его, да учти — такие кадры в университете не нужны. И сами голову сложат, и окружающих подставят. Понял?

— Понял, — мрачно выдохнул Жидунов. — Я разберусь.

* * *

Первое октября началось официальным стартом первой пятилетки для страны и вызовом к комсоргу университета для меня лично.

Георгий Юрьевич встретил меня не приветливо. Сначала заставил ждать в коридоре, а затем даже из-за стола не встал, чтобы поздороваться. Причина на мой взгляд могла быть одна — моя статья в газете. И следующие слова комсорга это подтвердили.

— Огнев, тебе знакомо такое понятие, как товарищество?

— Знакомо, Георгий Юрьевич.

— А подчинение?

— Тоже.

— Что-то не видно. Разве товарищи действуют за спиной? А младшие перечат старшим?

— Вы о чем, Георгий Юрьевич? — решил я подтолкнуть Жидунова говорить яснее.

— А то ты не понимаешь. Я о твоей статье в газете «Правда»! Мы же с тобой вместе ходили в горком, или ты забыл?

— Так в горкоме молчат. Уже сколько времени прошло…

— Значит, так было нужно! — перебил меня комсорг, нависнув над столом. — Ты свое дело сделал — указал на проблему. Дальше уже не твоя забота была. Чего ты в газете шумиху развел?

Я молчал. Смысла пока оправдываться и что-то говорить не было. Да и не требовали от меня оправданий. Георгий Юрьевич плюхнулся обратно на стул и подвел черту нашему разговору.

— Значит так. Твое самоуправство ставит под сомнение твои моральные качества…

«Это каким образом?» — промелькнуло у меня в голове.

— А комсомолец является примером для остальных. И сомнений в его репутации быть не должно. С этого момента ты исключен из комсомола! — подвел он черту.

«Фига се! — ошеломленно пронеслось в моей голове. — Это же крест на моих планах поставит».

— Вы не можете, — прошептал я.

— Еще как могу, — заявил Жидунов. И тут же демонстративно пододвинул к себе уже заполненный приказ и подписал его. — Сдай значок комсомольца, — требовательно вытянул он руку.

Значок — красный флаг с вписанным в него желтым кругом, на котором располагалась красная звезда, и были выгравированы три буквы КИМ — был отличительным знаком. В каком-то смысле «удостоверением», глядя на который всем вокруг было ясно, что ты состоишь в этой организации. Я механически дотронулся до груди, где он висел.

— Не отдам, — покачал я головой.

— Вот как? Хочешь, чтобы я вынес твое дело на собрание? Будь по-твоему! — бросил в сердцах Жидунов. — Не хочешь по-хорошему, тихо сдать, опозоришься на весь университет! А там, кто знает, может и не будет больше такого студента Огнева. Позор нам сейчас не нужен!

Это был намек на то, что ректором стал Иван Дмитриевич Удальцов, начавший масштабную реорганизацию университета. Он собирался его «раскрупнить» — по сути, разделить на несколько университетов, утверждая, что учебное заведение слишком разрослось и не отвечает духу времени. Да и вообще университет «уже отжил свой век». В такой неразберихе не сложно выпнуть вон всего лишь одного студента. И все равно покорно вскидывать руки и сдаваться я не намерен. Потребуется — все свои, пусть пока и невеликие, связи подниму. Я знал, что моя статья может не зайти, но думал про товарища Сталина. А вот про более «мелкую рыбешку» совсем забыл. Гордыня взыграла, не иначе.

Больше смысла стоять в кабинете Жидунова я не видел и молча вышел за дверь.

Комсорг выполнил свою угрозу. Уже через три дня меня вызвали на собрание комсомола, присутствие обязательно. В качестве места собрания использовали актовый зал университета. Народу собралось изрядно. Тут ведь были практически все комсомольцы университета, а это несколько сотен человек.

— Все ознакомились с повесткой собрания? — взял слово Жидунов.

Послышались согласные выкрики из зала.

— Комсомолец Огнев, выйди на трибуну, покажись товарищам, — едко сказал Георгий Юрьевич.

Я молча поднялся на сцену и встал в паре метров от него.

— Сегодня мы обсуждаем возмутительное поведение комсомольца Огнева. Он проявил вопиющее недоверие к партии. Поставил собственные интересы выше интересов нашего народа. Посеял смуту в умах людей своей неподтвержденной ничем мерзкой статьей…

Жидунов продолжал «обличать» меня, а из зала понеслись вопли негодования и осуждения. Георгий Юрьевич еле сдерживал улыбку, стараясь выглядеть грозно и представительно. Я же ждал, когда слово предоставят мне. По протоколу были обязаны, а сейчас приходилось молча слушать, как меня старательно очерняют.

— … мириться с таким мы не должны! — стал подходить к концу своей речи Жидунов. — Поэтому я предлагаю комсомольскому собранию проголосовать за исключение комсомольца Огнева из наших рядов! Кто «за»?

Не успел я возмутиться такому повороту, а кто-то уже поднял руку. Но вопреки желанию Жидунова не дать мне слово, об этом моем праве напомнил не я сам, а комсорг факультета медицины, Женя Васюрина.