Консул Руси

Только здесь и сейчас в голове консула Нового Рима собралась мозаика «картины маслом». Он понял взаимосвязь между византийской поддержкой венгров и переходом аланов, касогов и прочих на сторону полунезависимого от халифата Хорезма. Связь болгарского князя, пообещавшего в награду за голову Ярослава пустить на свою землю ненавистных венгров и кагана, без одобрения которого булгары бы не решились на вылазки к Новой Трои…

Если бы Ярослав жил в парадигме этого мира, то не встречал бы такого раздражения среди аристократии и духовенства. Он бы, наверное, уже давно вошел в Константинополь и принял венец, возглавив пусть и ослабленную, но все еще могущественную Империю. И прожил бы, может быть, даже достойную долгую жизнь.

Но он не хотел этого.

Когда-то давно… долгих восемь лет назад, когда он ступил на эту землю, все, что он желал было банальной жаждой покоя и комфорта. Ярослав был шокирован натуральной убогостью этого мира. Грязью его, неустроенностью и прочим. Его раздражало буквально все — от невозможности поспать без изобилия насекомых в топчане, отсутствия туалетной бумаги, невозможности по-человечески помыться… и заканчивая банальным отсутствием интернета. Все, к чему он привык, все пропало. И он хотел это вернуть.

Но шло время.

Он трудился. Он боролся. Он преодолевал препятствия.

И с каждым таким испытанием, менялся и он сам. А вместе с тем и его желания. Да, на словах, если бы его кто-то спросил, он бы еще вчера ответил тоже самое, что и восемь лет назад. Может быть не так уверенно, но ответил. Сейчас же в его голове что-то щелкнуло и пришло понимание. Важное и очень серьезное понимание. На самом деле он хотел не этого.

Здесь, в прошлом, лишенном толстого слоя пропаганды, Ярослав отчетливо увидел важнейшее из фундаментальных противоречий общества. То, которое разрушало и разъедало его даже там — в XXI веке, прикрывшись фиговым листочком лжи. Красивой, изящной, но от того не менее ядовитой.

В середине IX века люди оказались не так искусны в «вешании лапши», просто потому, что общий уровень развития окружающих являлся до крайности непритязательным. И не требователен к «пастырям». Все было намного проще. Намного банальнее. Намного очевиднее… Для того, кто ранее жил в зоне с кардинально большей конкуренцией идеологического бреда.

Почему аристократы с таким маниакальным упорством продвигали и отстаивали аврамическую религию или любые иные учения, требующие отрешения от мирского? Почему они стояли за торжества духа над телом? Пусть и на словах. Но все же?

Все просто. Потому у того, кто не ценит мирское его легко отнять. Того, кто верит в блаженство после праведной жизни, легко убедить, что те тяготы, боль, страдания и нищета — это всего лишь испытание, и только пройдя их достойно можно после смерти обрести чего-то большее. Только тех, кто считает, что Царствие небесное будет в руках нищих, легко держать в черном теле и обирать… обирать… обирать… легко и спокойно.

И так далее… и тому подобное…

Ярослав же своими разговорами о вере сумел вызвать бурю.

Его слова расползались по западу Евразии словно яд по венам.

Старые религии вновь начали поднимать голову. А там хватало тех, что не выступали за отрицание мирского. Во многих из них человек сотрудничал с высшими силами, выступая пусть и младшим, но партнером. В отличие от концепции аврамических верований, стоящих на концепте безусловного греха, подавляющих волю людей через спекуляции на чувстве вины.

В свое время, во II–III веках нашей эры христианство смогло проложить себе дорогу признания в Римской Империи через оппозиционно настроенную аристократию. Она сплотила силы, противостоящие Императору единой идеологией. Из-за чего правители могущественной Империи оказались вынуждены уступить и возглавить то, чему не в состоянии противостоять…

Выбор меньшего из зол не делает его чем-то иным. Не первая и не последняя история. Старая как мир и гнилая как тропические болота.

Ярослав прекрасно понимал, что он не сможет переломить тренд. Что огромные силы, массы ресурсов и людей стоят за этим явлением. И он невольно бросил им всем вызов. Он разворошил осиное гнездо и сумел испугаться тех, кто там обитал.

Он вдруг осознал, как выглядели со стороны его попытки выжить для людей книги. Словно он боролся не за себя и свой покой, а против них. Против их веры. Против их положения и доходов, которое оформлялось и закреплялось этой религией. И черт возьми — ему это понравилось!

Те же массовые жертвоприношения пленных старым богам в Египте стали последней точкой. Потому как если раньше многие думали, что он просто заигрывает и шалит, то теперь всякий в Константинополе и Багдаде был убежден — Ярослав служит древним «демонам». И они отвечают ему поддержкой, достаточной для того, чтобы разбивать «святое воинство» раз за разом.

Чего же хотел Ярослав на самом деле?