Консультант

Паровоз передал Феофилактову листок бумаги формата А-4. Профессор начал читать:

Корейцы кормили собаку,
Водили в престижный спортзал,
Ей бороду брили поляки,
И чукча ей ногти срезал.

И как результат тренировки
Спокойно сдала на разряд,
Она превзошла по сноровке
Китайцев и прочих бурят.

Когда проверяли нацисты
В расчете послать на войну,
Породу признали не чистой —
Как есть приравняли к говну.

Защитницу всех футболистов
И Су обуяла печаль,
Команда корейцев плечистых
Меж тем просрала Мундиаль.

Корейцы обиделись дико,
Прокляли фашистскую клику,
Призвали на помощь Чучхэ,
Собаку послали на «X».

Бедняга вернулась небритой,
И ногти ее отросли,
Однако друзья трансвеститы
И Су от бесчестья спасли.

Боа подарили собаке,
И нежную в стразах вуаль,
А великорусские хряки
На хвост нацепили медаль.

Красавицей стала собака
И смело пришла на парад
Стяжать однополого брака
И прочих собачьих наград.

Концепция вновь изменилась:
Корейцы вернулись в Пхеньян,
Собака в итоге женилась,
На свадьбе порвали баян.

Конечно, использование просторечного выражения «охренеть-не-встать» абсолютно неуместно при описании чувств такой духовной личности, как профессор Феофилактов, но Драгомир Аристархович элементарно охренел, хотя виду не подал и из позы лотоса не поднялся, читая сумасшедшее стихотворение неизвестного ему поэта.

– Осмелюсь спросить, кто автор сего опуса?

– Алиска. Племяшка моя, – ответил гордый Гоша. – Девчонке четырнадцать только исполнилось, а она такие стихи валяет – просто блеск! У нее собака была, какой-то хитрой корейской породы. Померла недавно. Алиска вся в печаль ударилась. А тут еще футбол с ней смотрели, там португальцы ее любимую узкоглазую команду разделали, как бог японского городового. Она прям в слезах засыпала. А утром проснулась, и нате вам – стих. Берете?

– Конечно, чувствуется интонационно-ритмическая традиция ирландской народной поэзии, серьезное влияние на автора оказал и Льюис Кэролл. Только хотелось бы уточнить некоторые детали. Здесь имеются отдельные места, требующие применения навыков логической герменевтики, то есть толкования. Например, на какую войну нацисты хотели послать вышеупомянутую собаку?

– Да, Алиска говорила, что стих – не для средних умов.

Профессор вздрогнул.

– Она сказала, что война, на которую послали собаку – Вторая Пуническая, где Ганнибал сражался, – блеснул эрудицией Гоша.

Профессор вздрогнул еще раз, осторожно поставил на столик чашку с чаем, достал из кармана элегантного пиджака очки в тонкой золотой оправе, и начал тщательно стирать со стекол несуществующие пылинки батистовым платочком изысканного фисташкового цвета.

– Так что, медаль она получила «За разрушение Карфагена», – безжалостно продолжал бандит-меценат.

– Хорошо, тогда нам придется написать к этой интересной балладе академический комментарий, – покорно согласился философ.

– Что такое чучхе – в Интернете найдете, мне-то Алиска рассказала, только объяснять долго, – продолжал свои поучения Гоша.

Левая профессорская бровь оскорбленно взлетела к середине высокого лба.

– Я, милостивый государь, более четверти века тому назад имел честь проводить семинары по марксистско-ленинской философии в

Вест-Пойнте, где в то время инкогнито обучался товарищ Ким Чен Ир, ныне возглавляющий Северную Корею. Так что разработка некоторых аспектов идей чучхе принадлежит вашему покорному слуге.

– Нашим легче, – махнул рукой Паровоз.

Хозяин многозначительно взглянул на массивные золотые часы, украшавшие его волосатое запястье, гость намек понял, стремительно поднялся, вежливо раскланялся и направился к выходу.

– Да, прохвессор! Чуть не забыл! Алиска себе погоняло придумала: Белочка Тременс…

У Феофилактова потемнело в глазах.

– Что вы сказали? Какой псевдоним избрала уважаемая поэтесса?

– По буквам повторяю: Б-Е-Л-О-Ч-К-А, – грозно отчеканил Гоша. – Смотри, не перепутай!