Контакт

– …И даже если вы сами верите в каждую подробность своего рассказа, – говорил он, – разве не ясно, как плохо обошлись с вами внеземляне? Воспользовались обличьем вашего горячо любимого отца, сыграли на самых искренних чувствах. А потом, не поставив вас в известность, засветили все пленки, уничтожили все результаты съемок, даже не позволили оставить там эту дурацкую пальмовую ветвь. Весь инвентарь на месте, отсутствует немного пищи, появилось некоторое количество песка. Итак, за двадцать минут вы что-то сжевали и высыпали из карманов припасенный песок. Вернули они вас примерно через наносекунду после отправления, значит, для постороннего наблюдателя вы никуда и не летали. Если бы внеземляне стремились дать нам понять, что вы и в самом деле где-то побывали, тогда вы вернулись бы через день… через неделю, правильно? Если бы внутри бензелей какое-то время ничего не было, мы просто не могли бы не понять, что вы куда-то улетели. И они не стали бы сразу отключать Послание, если бы хотели как-то облегчить вам жизнь. Так? Вы же понимаете, насколько этот факт компрометирует вас! И они не могли не понимать этого. Тогда зачем же им преднамеренно ухудшать ваше положение? Ваш рассказ они могли бы подтвердить разными путями – ну хотя бы дать какую-нибудь памятку. Могли бы позволить вам возвратиться с отснятыми кадрами. Кто тогда заподозрил бы обман? Почему же они поступили иначе? Почему внеземляне не захотели подтверждать ваш рассказ? Ведь вы так долго пытались разыскать их. Или им не нравится все это? Элли, ну как можно поверить, что эта история действительно произошла? Если это и не выдумка, как вы утверждаете, то все ваши видения – просто… иллюзия. В этом трудно признаться себе, я понимаю. Никто не сознает, что слегка потерял рассудок. А учитывая перенесенное вами психологическое напряжение, подобный исход достаточно вероятен. И если приходится выбирать между временным помешательством и преступным сговором… Может быть, вы все-таки обдумаете это, Элли?

Она уже успела подумать.

В тот же день, чуть позднее, она встретилась с Китцем наедине. По сути дела, ей предложили сделку. Элли не горела желанием соглашаться, впрочем, Китц был готов и к подобному повороту событий.

– Я вам не понравился с первого знакомства, – заявил он, – но как человек я выше этого. Мы будем благородны. Мы уже отправили в прессу сообщение, что Машина была запущена и не сработала. Естественно, мы пытаемся разобраться в чем дело. Учитывая неудачи в Вайоминге и Узбекистане, особых сомнений наше заявление не вызовет. Через несколько недель мы объявим, что положение не изменилось. Мы выполнили все возможное, но продолжение работ требует чрезмерных расходов. Быть может, человечеству просто не хватает еще ума. Но все-таки Машина представляет известную опасность. Как мы всегда и полагали. Машина может взорваться или произойдет что-нибудь подобное. Короче, подводим итог: предпочтительнее заморозить эти работы… до лучших времен. Во всяком случае, мы старались. Хадден вместе со своими друзьями, конечно, возражал бы против этого, но теперь, когда он отправился в заоблачную высь…

– Это всего триста километров отсюда, – перебила она.

– Ой, значит, вы не слыхали? Сол умер в тот самый момент, когда включили Машину. Не правда ли, странно? Извините, что забыл сообщить вам. Ведь вы были… друзьями.

Она уже не знала, верить ли Китцу. Хаддену было немногим больше пятидесяти, и он, безусловно, находился в добром здравии. Придется разузнать обстоятельства.

– И какое же место в ваших фантазиях отведено нам? – спросила она.

– Нам? Кому это «нам»?

– Нам. Пятерым, находившимся на борту Машины, когда она, как вы утверждаете, не сработала?