Контакт между равными

Примем как факт: вы умудрились совершить два чуда разом — и до завтрака, натощак. Жаль, я в чудеса не верю. Скорее уж поверю в какой-нибудь хирургический автомат, хотя таких машин и не существует. Нет и не может быть такой техники, которая через неделю позволила бы нам обоим разгуливать, не испытывая ни малейших затруднений; которая и шрамов не оставила. У вас новые глаза — а держитесь вы, как ни в чем не бывало. В распоряжении у вас должна иметься какая-то фантастическая медицинская техника, что и не снилась Институту Джона Хопкинса. Так где вы ею разжились? Чем вы, собственно, выделяетесь среди прочих сынов человеческих? Только тем, что встретили на своем пути некое чудовище и сумели ему изрядно насолить. Стоп! Чудовище? Или — чужак? Существо из иного мира? Мира науки, намного превосходящей нашу. Вот оно. Вот где источник всех ваших медицинских чудес. Однако с чего это чудовище так вас ненавидит? Может, оно поделилось с вами медицинскими познаниями, а вы в знак признательности посадили его в клетку? — остановившись на мгновение, я стукнул кулаком по раскрытой ладони. — Точно! — Я указующе нацелил палец точнехонько между глаз Чэмпли. — Чужак был болен. Пострадал при вынужденной посадке, вероятно. Он сам же и объяснил вам, как ему помочь. Вы согласились его подлечить, но вместо этого принялись из него выкачивать все, что можно, благодаря чему и стали преуспевающим врачом с Парк-авеню. Ну а теперь страх победил в вас жадность. Чудовище спит и во сне видит, как ему добраться до вас. Что же делать? И тут вас осеняет. Вы находите себе замену. А заменой этой — в роли наживки — оказываюсь я. И докажите теперь, что я не прав.

— Я… — начал было Чэмпли.

— Докажите, что я не прав!

— Нет… — покачав головой, глухо проговорил доктор. — Правы…

— И что теперь? — победоносно вопросила Алисия. — Заставишь Луиса сделать обратную пересадку? — она рассмеялась. — А вот это тебе не под силу! Ты можешь избить его, даже убить — но что бы ты ни сделал, оно не окажется столь отвратительным, столь мерзким, как то, что сотворит с ним чудовище. Ты не в силах даже купить выхода из этой ситуации. И ничего ты не придумаешь. Никто кроме Луиса не сможет настроить хирургическую машину, а он скорее умрет, чем на это согласится. Ну, убьешь ты его — и что выиграешь?

— Убить его? Мое собственное тело? Нет, это не для меня. Надо попробовать другой способ.

— Пробуй что угодно. Но ты загнан в угол, Уилл.

— Сомневаюсь. Весь ваш хитроумный план пошел наперекосяк. А раз так, то и дальше успех вам не светит.

— Все, что мы сделали до сих пор — так, мелочи.

— Зато ваши хилые умишки — не мелочь.

— Ну-ну. И ты еще спрашиваешь, почему я так рада избавиться от тебя?

— Не спрашиваю, Алисия, — улыбнулся я. — Сам все разузнаю. — Откуда-то из глубины дома донеслось поскрипывание: похоже, нечто, обладающее изрядной массой, давило на стену кухни.

— Что случится, если я попросту убегу? — продолжал я размышлять вслух.

— Нет. Это ничего не даст. Во-первых, я на своих двоих и не знаю здешних мест. Так что вы на машине легко меня обгоните. Во-вторых, мне потребуется немало времени, чтобы удостоверить свою подлинную личность; и столько же — если не больше — пройдет прежде, чем я осмелюсь кому-нибудь сказать, что в моем летнем доме сидит взаперти инопланетное создание. В-третьих, Чэмпли тем временем сможет вполне прилично играть мою роль — особенно, если ты его поднатаскаешь. Но самое главное — это слишком непродуманный подход к проблеме.

Проблема — здесь, мы все — тоже здесь. Так что давайте-ка займемся ею всерьез.

— Ничего ты не решишь, — Чэмпли все еще потирал горло. — Ты все равно, что мертвец.

— Вы оба не в счет, — я сел. — Только ситуация дает вам пока какие-то преимущества. В таком случае — изменим ситуацию. Обезоружим вас. Подружимся с этим чужаком.

— Желаю удачи, — скептически заметил Чэмпли. — Он сидит там уже восемь лет. Он был в агонии, когда впервые появился здесь — и продолжает агонизировать по сей день. Он ничего не ел. Не отдыхал. Я не удивлюсь, узнав, что он живет только ненавистью, — в голосе его прорезались истерические нотки. — Он не желает умирать. Я ждал восемь лет — а он все не умирает! Ты же сам слышал — он рвется на волю все отчаяннее. Ему уже наплевать, как еще он может себе навредить. И он не сдохнет, пока не заполучит меня!

Тут Чэмпли взглянул на меня, вспомнил, в какую ловушку меня загнал и радостно оскалился. Похоже, я вызывал у него те же чувства, что он сам у чужака.

— Давайте-ка пораскинем мозгами насчет этого чужака, — я сделал вид, будто не заметил злобной ухмылки Чэмпли. — Или чудовища, как вы его называете. Но лучше все-таки называть его просто пришельцем.