Контактов не будет

– Святой! – Иуда выплюнул косточку маслины и потянулся к кувшину. – Ты себе не можешь представить, какой он святой!

– И чему же он учит? – поинтересовался управитель, наполняя кружку собеседника до краев.

– Всему учит, сразу и не упомнишь.

– Например?

– Все больше насчет рабов и богатых. Нельзя, говорит, иметь рабов, а то не попадешь в царствие небесное.

– Неужели?

– Определенно! – Иуда отпил большой глоток. – А богатые у Ягве будут, вместо верблюдов, грузы возить. В

наказанье он их будет прогонять сквозь игольное ушко.

– Это когда же?

– А вот скоро конец света настанет, появится ангел такой… термо… термо… не помню, как звать, только помню, что как ахнет! Все сожжет на земле, а спасутся только те, кто подставляет левую щеку, когда бьют по правой.

– Интересно твой пророк проповедует.

– А ты думал?! Он и мертвых воскрешать может. Вот в субботу девицу одну, дочь Иаира, знаешь как сделал? В

лучшем виде!

– Так… А правду говорят, что он царь иудейский?

– А как же! Это такая голова! Кому же еще быть царем, как не ему?

Распрощавшись с управителем и заверив его в вечной дружбе, Иуда направился на свидание с Курочкиным. После выгодно заключенной сделки его просто распирало от гордости за свои коммерческие способности. Он заговаривал с прохожими и несколько раз останавливался у лавок, из которых бойкие молодые люди выносили товары.

Он было решил купить мешок муки, но от него только отмахнулись:

– Не знаешь разве, что конец света наступает? Кому теперь нужны твои деньги?!

– Деньги – всегда деньги, – резонно ответил Иуда и зашагал к садику, где его ждали товарищи.

На улице Ткачей ему попался навстречу вооруженный конвой под предводительством его нового знакомого, окруживший связанного по рукам Курочкина.

Первосвященник Киафа с утра был в скверном настроении.

Вчера у него состоялся пренеприятный разговор с

Понтием Пилатом. Рим требовал денег. Предложенный прокуратором новый налог на оливковое масло грозил вызвать волнения по всей стране, наводненной всевозможными лжепророками, которые подбивали народ на вооруженное восстание.

Какие-то люди, прибывшие неизвестно откуда в Ерушалаим, громили лавки, ссылаясь на приближение

Страшного Суда.

А тут еще этот проповедник, именующий себя царем иудейским! Коварный Тиберий только и ждал чего-нибудь в этом роде, чтобы бросить в Иудею свои легионы и навсегда покончить с жалкими крохами свободы, которые его предшественник оставил сынам Израиля.

Открылась дверь, и вошел управитель.

– Ну как? – спросил Киафа.

– Привел. Пришлось связать, он никак не давался в руки. Прикажешь ввести?

– Подожди! – Киафа задумался. Пожалуй, было бы непростительным легкомыслием допрашивать самозванца в собственном доме. Слухи дойдут до Рима, и неизвестно, как их там истолкуют. – Вот что, отведи-ка его к Анне, –

сказал он, решив, что лучше подставить под удар тестя, чем рисковать самому.

– Слушаюсь!

– И пошли к бен Зарху и Гур Арию, пусть тоже придут туда.

Киафе не хотелось созывать Синедрион. При одной мысли о бесконечных дебатах, которые поднимут эти семьдесят человек, ему стало тошно. Кроме того, не имело смысла предавать все дело столь широкой огласке.

– Иди! Скажи Анне, что я велел меня ждать.

Когда связанного Курочкина вволокли в покои, где собрались сливки иудейских богословов, он был вне себя от ярости.

– Что это за штуки? – заорал он, обращаясь к Киафе, в котором угадал главного. – Имейте в виду, что такое самоуправство не пройдет вам даром!

– Ах, так ты разговариваешь с первосвященником?! –

Управитель отвесил ему увесистую затрещину. – Я тебя научу, как обращаться к старшим!

От второй пощечины у Курочкина все поплыло перед глазами. Желая спасти кровоточащую щеку от третьей, он повернулся к управителю другим боком.

– Смотри! – закричал тот Киафе. – Его бьют по щеке, а он подставляет другую! Вот этому он учит народ!

– На моем месте ты бы и не то подставил, дубина! –

пробурчал Курочкин. – Тоже мне философ нашелся! Толстовец!

Допрос начал Киафа:

– Кто ты такой?

Курочкин взглянул на судей. В этот раз перед ним были не простодушные рыбаки и землепашцы, а искушенные в софистике священники. Ему стало ясно, что пора открывать карты.

– Я прибыл сюда с научной миссией, – начал он, совершенно не представляя себе, как растолковать этим людям свое чудесное появление в их мире. – Дело в том, что

Иисус Христос, которого якобы вы собирались распять…

– Что он говорит? – поинтересовался глуховатый Ицхак бен Зарх, приложив ладонь к уху.

– Утверждает, что он мессия по имени Иисус Христос, –

пояснил Киафа.

– «Кто дерзнет сказать слово от имени моего, а я не повелел ему говорить, тот да умрет». Второзаконие, глава восемнадцатая, стих двадцатый, – пробормотал бен Зарх.

– Значит, ты не рожден женщиной? – задал новый вопрос Киафа.

– С чего ты это взял? – усмехнулся Курочкин. – Я такой же сын человеческий, как и все.

– Чтишь ли ты субботу?

– Там, откуда я прибыл, два выходных в неделю. По субботам мы тоже не работаем.

– Что же это за царство такое?

– Как вам объяснить? Во всяком случае, оно не имеет отношения к миру, в котором вы живете.

– Что? – переспросил бен Зарх.