Контакты с утопленником

— Да поможет тебе Пресвятая дева, дорогая Мона! — Директриса взяла конверт и положила его в верхний ящик стола. — И на что ты хочешь, чтобы была израсходована эта сумма? Если у тебя есть какие-то особые пожелания…

— Какие у меня могут быть пожелания, дорогая Мона? Ты возложила на свои плечи тяжелое бремя заботы о несчастных сиротах. Ты думаешь, что я не понимаю, сколько труда ты прилагаешь, чтобы здесь… было так красиво? — Сказав «здесь», то ли по рассеянности, то ли умышленно иронически госпожа Ридли сделала жест, как бы показывающий, что она имеет в виду только кабинет. — Решай сама, дорогая…

В общем, «дорогая Рона — Мона», улыбочки, восклицания, манерничание… Одним словом, фарс. Они продолжали его разыгрывать без особенного артистического старания, лишь бы потянуть время, и то одна, то другая украдкой посматривали на дверь в ожидании воспитательницы с подготовленным ребенком.

Под конец я нервно заерзала на своем месте, и они замолчали, обернувшись ко мне. Теперь они обе показались мне похожими на птиц — на откормленную к Рождеству индейку и на… отощавшую от голода сороку.

— Не могу понять, отчего задерживается воспитательница с ребенком, — прокрякала индейка.

— Я тоже, — проверещала в ответ сорока. — Эмилия, пойди к ним, может, надо помочь. Мы скоро придем…

Я вскочила с кресла и буквально бросилась к двери — глупая желтенькая канарейка, если бы они захотели с кем-то меня сравнить, если бы вообще им пришло в голову, что я могу быть на кого-то похожа. Ну да все равно! Важно было больше ни секунды не оставаться участницей, даже и пассивной, в «благотворительном» спектакле. Кроме того, они мне стали страшно противны, меня просто тошнило от них!

Свои анималистические сравнения я продолжила и в комнате, в которую вернулась. Войдя, я тут же отметила, что глаза Сантаны уже не как у испуганной, а как у плачущей серны. Охотники рассказывают, что эти кроткие создания действительно плачут, когда их ранит пуля. Рядом с ней стоял Дони с темно-синим полотняным рюкзачком через плечо. Другие дети, окружив их, по-прежнему молчали.

— Вы готовы? — спросила я.

— Нет, еще нет! — испуганно ответила воспитательница. — Пусть… пусть Дони попрощается со своими друзьями.

— Попрощается? Разве госпожа Ридли навсегда его забирает?

— Может быть… Нет. Нет, наверное, нет! Он такой озорник, вряд ли он ей понравится. Правда, Дони?

— Да! — Его ответ прозвучал как обещание.

— Послушайте, госпожа Сантана…

— Кармен, Кармен Сантана. — Она машинально протянула мне руку.

— Хорошо… Кармен. Отойдем в сторонку поговорить. — Я потащила ее в угол, там мы остались относительно одни. — Скажите мне коротко, что здесь происходит? Что это за непонятные истории. Вы расстроены, чем-то испуганы, верно?

— Госпожа…

— Эмилия.

— Эмилия, я люблю Дони! Я не хочу, чтобы госпожа Ридли увезла его в свой дом. Он… он еще не окреп.

— Может, он болен?

— О, нет, но еще маленький. Месяц назад ему исполнилось всего восемь.

— Но его ж не будут там заставлять копать, — грубо оборвала ее я, но подумав немного, спросила: — Впрочем, что его будут заставлять делать? Зачем она его берет? С какой целью?

— Ох, если бы я знала… Утром она позвонила, сказала, что хочет, чтобы кто-нибудь из детей погостил у нее, чтобы «ребенок, да и мы развеялись», так она выразилась. Но намекнула, что если он ей понравится, то она оставит его у себя…

— Это она вам звонила?

— Нет, конечно. Я подслушала. — Кармен была явно чересчур обеспокоена, чтобы думать при мне о своей репутации.

— Хорошо, — кивнула я с пониманием. — Что еще она сказала?

— Больше ничего. Однако я… Нет! Я не могу об этом говорить! Я не уверена, я только подозреваю…

— Тогда расскажите о своих подозрениях!

— Да, но… Видите ли, Эмилия, я зарабатываю себе на хлеб здесь. Если меня уволят, мне некуда идти.

— Не беспокойтесь! Уверяю вас, я никому ничего не скажу…

— Да, ты никому ничего не скажешь! — выкрикнула стоявшая на пороге госпожа Ридли. Какой тонкий, птичий слух! — Тебя послали помочь, а ты… Отвлекаешь воспитательницу пустыми разговорами.

— Откуда ты знаешь, что они пустые? — огрызнулась я, но не от смелости, а от замешательства. — Ты что-то подслушала… случайно?

— Мне не нужно было ничего слышать. Я и так понимаю, что они пустые.

— Не сердись, дорогая Рона, — высунулась из-за ее спины директриса. — Таковы сегодняшние девушки… Так что, Сантана?

— Дони готов, госпожа, — угодливо изогнулась та.

Она подвела мальчика и передала его госпоже Ридли, которая крепко сжала руку малыша. Однако он не захотел пойти с ней, захныкал, даже начал вырываться…

Что поделаешь, пришлось мне вмешаться. Я наклонилась и обняла его за плечи.

— Пойдем с нами. — Я ободряюще улыбнулась ему. — Увидишь, тебе понравится. Тебя ждут необыкновенные приключения и потом, когда ты вернешься, ты будешь рассказывать о них. И все ребята тебе будут завидовать!