Контейнер «Россия»

Мародерский взгляд был чужд Джеймсу Бейкеру III. Его взгляд был, скорее, взглядом рассудительного юриста с юга США. В 1991 году он, в должности госсекретаря США, путешествовал по распадавшемуся СССР. Подобно арбитражному управляющему по делу о банкротстве, стремящемуся уладить проблемы без официального мандата, в качестве представителя иностранной сверхдержавы он посещал собрания партийных комитетов, где принимались решения, и беседовал с ответственными лицами (чьи компетенции стремительно менялись). Он многое замечал, врожденная наблюдательность. На встречах в главном здании Генерального штаба Советской армии был крайне сосредоточен. Не позволял себе говорить о государственных переворотах. Не отдавал предпочтение ни одной из сторон. Функционеры огромной страны чувствовали себя неспокойно в своих кабинетах. Юрист из США Бейкер с недоумением наблюдал за крахом великой державы. Его влияние, влияние третейского судьи, усиливалось благодаря переговорам с советскими официальными лицами. Подобно начальнику кадастровой службы или нотариусу, он вел регистр наследников империи.

На ночном заседании, дыша затхлым гостиничным воздухом – гостиница уже не принадлежала Центральному комитету, – осторожными глотками, словно трезвенник, отхлебывая виски, пытаясь расслабиться после насыщенного дня, который никак не хотел заканчиваться, Джеймс Бейкер обращался к своим сотрудникам, собравшимся в его кабинете, несмотря на поздний час: надо сделать соответствующие выводы из опыта германского рейха и Австро-Венгрии, подвергшихся унижениям после 1918 года. Во время учебы на юридическом факультете Бейкер целый семестр изучал историю. Новую Россию нельзя унижать.

Только что секретные службы положили ему на стол конфиденциальный отчет о количестве приверженцев Советской империи (слепо преданных Советскому Союзу и готовых использовать все свои ресурсы на то, чтобы его сохранить) в государственных учреждениях. Правда, досье о текущем положении дел в России не вызывало у него интереса; беспокойство у него вызывало поколение молодых офицеров, только что сдавших вступительные экзамены в военные академии. Как и в случае с Черным рейхсвером в Германии после событий 1918 года, в России мог возникнуть заговор офицеров, если бы крах империи был воспринят как унижение, как позорное поражение. ГРУ, флот, ракетные войска, предприятия военно-промышленного комплекса. Достаточно небольшой подпольной сети, состоявшей из людей решительных, чтобы взбудоражить всю страну. Следовало принять какие‐то меры, чтобы людям не казалось, будто великая держава подвергается унижению. Однако, говорил он, тут от меня ничего не зависит. Коллапсу, свидетелем которого он стал, он бы предпочел еще пять лет перестройки. Увы, обратного пути не было. Через 40 лет, когда придет час расплаты, Соединенные Штаты окажутся не готовы к тому, что нынешние проклятия в сторону Запада дадут свои плоды. Наконец, утомленный и расслабленный, Бейкер сообщил своей довольно некомпетентной группе, что Киргизии от Военно-Морского Флота СССР достались четыре сторожевых корабля и подводная лодка. И это притом что длина самого большого киргизского озера – четырнадцать миль. Это не шутка, никто из официальных лиц не видит в этом факте ничего абсурдного. Довольно печальная новость. В подобного рода крахе сверхдержавы, устало заметил Бейкер, есть нечто непрактичное.

В баре – тусклый свет. Неотремонтированное помещение выглядит зловеще. Никто из присутствующих не говорил в ту ночь, что у них на глазах творилась история. Все были слишком измотаны для BONS MOTS.

Илл. 69.

Илл. 70. Джеймс Бейкер, госсекретарь США

Власть скрывается под штукатуркой