Контейнер «Россия»

Сразу заключают брачный договор. «Деньги на деньгах женятся», дочь должна подчиниться воле родителей. Однако Наташа не выходит замуж за убийцу. Нет, она ПО СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕ МСТИТ ЗА УБИТУЮ ВОЗЛЮБЛЕННУЮ АТАМАНА. Во время свадебного пира девушка вытаскивает кольцо и объявляет, кем на самом деле является ее жених. Мужчина арестован и казнен.

Залкинд: Зачем вы рекомендовали мне этот фильм, товарищ Коллонтай?

Коллонтай: В этом фильме женщина оказывает сопротивление не потому, что должна защитить себя, а вступаясь за НЕВИННО УБИТЫХ.

Как мы, кинооператоры, стали патриотами только благодаря своей порядочности

Мы составляли один из отделов царской кинопропаганды. Мы перешли в руки красного правительства просто потому, что все, кто был на что‐то годен, превратились в товарищей, в революционеров. Мы, элитный отряд с шестью камерами и запасами пленки, поехали на поезде вместе с делегацией Льва Троцкого на мирные переговоры в Брест-Литовский.

Вражеские офицеры (половина делегации, включая турок, была в форме), люди рослые, вписывались в кадр формата 1:1.33, только когда сидели. Во время приветствий, когда они ходили или стояли (если мы снимали их на расстоянии, пытаясь поместить в кадр целиком), лица их были видны не четко, или тела не попадали в кадр целиком. Тогда мы даже мысли не допускали, что можно снимать людей не в полный рост, отрезая им ноги или головы.

Пока мы пытались решить объективные задачи съемки в формате 1:1.33, помощники наших переговорщиков заваливали нас советами и заданиями. Со мной говорил сам Троцкий. Врагов надо снимать «пристрастно». А съемка делегации революционной России должна ясно показать, что ее члены выступают за быстрое и безоговорочное мирное соглашение, за земельную реформу и против империалистов.

– Тогда лучше всё это нарисовать, а не снимать.

– Не дерзите, товарищ!

Разумеется, переговорщики держали нас за своих товарищей. Однако в действительности всё обстояло иначе. В те дни ранней весной 1918 года мы, прихватив с собой камеры, с одинаковой легкостью могли и перейти на сторону врага, и пополнить ряды пламенных сторонников Революции. Однако никому не было до нас дела. Только требования, советы, никто не пытался нас ни в чем переубедить, никто не апеллировал к нашей душе. Как будто речь шла о простых технических работниках!

Если перевести камеру из горизонтального положения в вертикальное, то получится формат, позволяющий снимать конференц-зал от пола до потолка. Однако в кино такую картину, такое «целое» показать нельзя. У киноэкрана есть один недостаток: он квадратный. Нельзя ограничивать все на свете варианты пропорций квадратом! Моя душа болит из‐за того, что я всё время должен что‐то оставлять за кадром – сбоку, сверху, снизу. Некоторые проблемы мы решили, придумав «точечность». В ту неделю, когда в Брест-Литовском проходили переговоры, наша команда научилась снимать отдельные детали, например правый глаз (с моноклем) генерал-полковника Хоффмана. Заднюю часть мундира одного кавалерийского офицера с семью золотыми пуговицами, заднюю часть мундира всего с одной серебряной пуговицей другого, стоявшего выше по рангу. Это казалось ценной информацией. Снимали стенографистов князя, а также самого князя, руководившего германо-австрийской делегацией; принц мало говорил и практически не двигался: благодарный объект, совершенно не мешавший съемкам. Особенно интересна короткометражная съемка: т. н. холодное оружие немецких офицеров, похожее на охотничьи ножи, которое они носят на боку вместо сабли. У членов турецкой делегации ничего подобного и в помине нет. Эти «эксперименты», когда камера терпеливо приближалась к объектам и внимательно их разглядывала, стали впоследствии своего рода «изюминкой фильма», аттракционами, вызывающими изумление. Позже мы поняли, что таким образом изобрели «монтаж». Чем больше мы старались, чем больше совершенствовали мастерство владения кинокамерой, тем полезней становились в глазах руководителей нашей делегации, тем сильнее нас уважали. Нас действительно начали воспринимать как товарищей. Патриот – это человек, служащий делу. Мы не поддерживали ни царя, ни врага, ни новое правительство, мы были преданы киноаппарату.