Контора

Последние два месяца оборот его компании рос, как напяленный на выхлопную трубу воздушный шарик. Клиенты валили толпами, склад не успевал сортировать прибывающее и продаваемое оборудование. Фирма захлебывалась от заказов. Сам Челышев неплохо заработал: после выплаты причитающихся тестю процентов осталось порядка тридцати пяти тысяч. Впрочем, они пока остались в обороте — нужны были деньги для закупки новых партий оборудования. Собственно, все вышеперечисленное радовало. Тревожило же то обстоятельство, что среди клиентов появлялось все больше тех, кто еще недавно закупался в «Конторе». По самым скромным подсчетам, только за прошлый месяц Челышев «отбил» у этого торгового монстра заказов на триста с лишним тысяч баксов. Странно, что они еще не хватились своих клиентов-перебежчиков.

Взять хотя бы давешнего оптовика. Бывший дилер «Конторы». Две недели назад выгреб у Челышева со склада все, подчистую. Торговался, правда, что твой старьевщик, но все равно вкачал на счет фирмы астрономическую сумму. Неужели в «Конторе» никому не икнется, когда они узнают, какой жирный кусок пронесли мимо их пасти?

Конечно, тесть заверяет, опасаться нечего, ситуация под контролем. Но всему есть предел. Не будут же владельцы «Конторы» равнодушно созерцать, как у них из-под носа уходят, утекают денежки?! Может, утечку в триста тысяч Виктор Степанович урегулирует, а вот пятьсот окажутся ему не по силам. Что тогда? Как он запоет, когда его влияния не хватит на прикрытие фирмы? Может статься, что он и не будет ничего петь, а просто отдаст зятя на растерзание. Черт, а что, если старый хрен с самого начала брал его в дело на роль балласта? С него станется...

Петр Владимирович нервно закурил. Сделав три быстрые глубокие затяжки, он погасил сигарету о дно перламутровой раковины и взял со стола мобильник.

— Виктор Степанович? Это Петр. Да, здравствуйте. Я хотел бы поговорить. Есть проблема. Нет, не с налоговой. Нет. Это на ту же тему... о конкурентах.

Собеседник его отвечал с плохо скрываемым раздражением:

— Какого ... еще разговаривать? Что непонятного? — Виктор Степанович не любил двадцать раз пережевывать одно и то же. — Мы же все обсудили, или что-то изменилось?

— Думаю, что да.

— Как это понять? Изменилось или нет?

— Я бы не хотел обсуждать это по телефону.

— Слушай, зятек, ты меня заинтриговал дальше некуда. Давай выкладывай, что там у тебя. В случае чего, я тебя остановлю. Ну что там? Комета? Знамение?

— Внешне ничего особенного. Просто некоторые клиенты... ну те, о которых мы говорили...

— Те, кто перебежал из других фирм? И что с ними?

— Они значительно увеличили объем закупок.

— Значительно? — В голосе тестя мелькнул интерес. — На сколько?

— Прилично. Почти вдвое за последние... — Челышев развернулся к монитору, чтобы выудить из компьютера нужные цифры.

— Очень хорошо, — живо отреагировал Виктор Степанович. — А в чем проблема?

— Ну как... Деньги-то уже нешуточные. Что, если они... кто-то решит, что мы перетянули слишком много заказов?

— Послушай, парень. Твоя забота сделать так, чтобы этот поток не иссяк. Проблемы начнутся только тогда, когда ты перестанешь выплачивать проценты мне и моим коллегам. Только это должно тебя волновать, остальное — наши заботы. И если мне придется разжевывать тебе этот расклад еще раз, то я начну сомневаться в твоих способностях. Не обижайся, но дело есть дело. Оно прежде всего, так?

— Я понимаю.

— Вот и славно. — Голос тестя стал мягче. — Пойми ты, что никто не вправе обижаться на тебя за то, что ты работаешь лучше. Вернее, обижаться никому не запретишь, но про себя. А вот обижать того, кто работает, — нельзя. Понимаешь? Ты вот работал в магазине. Никому же не приходило в голову бросить тебе в витрину пару гранат за то, что бабушка Анюта покупает теперь кефир у тебя, а не в гастрономе за углом. Клиент всегда прав. Исключения из этого правила есть, но их немного. Кидалы, мазурики, шлюхи, дети лейтенанта Шмидта и сборщики пустых бутылок заранее делят территорию, но это скорее исключение. Кстати, вопреки газетным вракам, больших денег там отродясь не видывали. Слушаешь?

— Да-да, конечно.

— Ладно, я сейчас занят. Продолжай в том же духе и не путай больше плохие новости с хорошими. Пока!

Закрыв трубку, Петр Челышев с минуту сидел, переваривая разговор. Потом встрепенулся, сообразив, что смотрит на мигающую лампочку внутреннего телефона. Пятый или шестой звонок. Звук на аппарате он отключил, чтобы не действовал на нервы.

— Слушаю.

— Петр Владимирович, — голосок секретарши вызывал ассоциации с детской книжкой про маленького глупого мышонка, — с вами хочет поговорить господин Маркелов, компания «Русские сыроварни».

— Да.

Через несколько мгновений господин русский сыровар вошел в кабинет.

— Маркелов Андрей Сергеевич.

— Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?

— Нет, я надеюсь, что не отниму у вас много времени.

— Чем обязан? — Челышев небрежным жестом пододвинул гостю пепельницу. Жест выигрышный и не лишенный вкуса: вроде бы гостеприимный, но без показухи, без подобострастия. Если честно, Петр Владимирович специально репетировал такие па.