Контора

Ученый муж, конечно, не успел бы закончить свою витиеватую речь, — Станислав Игоревич в сердцах отправил бы его вслед за тридцатью семью уже выставленными за дверь горе-секретаршами. А зря, ибо толика истины в этой версии есть. Нет, не подумайте, что Станислав Бах и впрямь тайно влюблен в Марину, не спит по ночам, сжигаемый плотской страстью. Ничего эротического. Тут другое. Тут налицо глубокое чувство к Марине, но сугубо профессионального свойства, а также жгучая зеленая зависть к компаньону.

Не будь Марины, Станислав давно бы уже нашел себе подходящую штатную единицу. Но беда в том, что Марина существовала и изо дня в день портила Станиславу Игоревичу настроение тем, что все успевала, все делала безукоризненно и в срок, тогда как его помощницы то и дело попадали впросак. Феликс мог позволить себе вечером набраться до беспамятства и не думать о том, что день грядущий уготовит. Он мог отсыпаться до обеда и даже до полдника в полной уверенности, что, когда бы он ни появился в офисе, ему тотчас доложат о делах на ближайшие пять минут, а все мероприятия, что пропущены с утра, лучшим образом перенесены, перепланированы или даже проведены кем-нибудь из сотрудников коммерческого отдела. Причем можно было не опасаться, что кто-то из «продинамленных» посетителей окажется недоволен переносом встречи или посетует на несвоевременное предупреждение о смене планов господина Лескова. Что и говорить, Марина умела обращаться и с бумагами, и с компьютером, и с людьми.

Неудивительно, что Станислав Игоревич страстно желал иметь помощницу, хотя бы подобную той, что нашел себе Феликс, и, поскольку о том, чтобы переманить Марину, не могло быть и речи, продолжал искать, со светлой грустью вспоминая времена становления «Конторы», когда эта смышленая девица работала на них обоих.

То ли Станиславу Игоревичу не везло, то ли в стране приключился катаклизм, унесший с собой всех секретарш, способных работать по специальности, но после тридцать второй кандидатуры у генерального директора и впрямь возникло, хоть и мимолетное, желание поплакать и пожаловаться кому-нибудь на судьбу.

Все перепробованные секретарши делились на две категории. Одна, малочисленная, состояла из дам среднего возраста, собаку съевших на секретарстве еще у советских начальников и партийных боссов. С дисциплиной и делопроизводством у них все в порядке, пунктуальность и обязательность эти железные леди могли продавать горстями, как семечки. И кофе они подавали безупречно горячий и в меру сладкий. Но вот когда доходило до принятия самостоятельного решения, эти послушные механизмы наглухо заклинивало: без команды САМОГО — ни-ни! Да и выжать из них улыбку для пришедшего на встречу клиента удавалось с большим трудом, а когда удавалось, то улыбки эти походили на... улыбку рукотворного механизма. Вдобавок матерые машинистки старой закалки не всегда поспевали за стремительно совершенствующимися компьютерными программами.

Ко второй категории относилось подавляющее большинство соискательниц. Состояла она из девиц от семнадцати до двадцати четырех, с высшим образованием и без, с опытом работы и дебютанток на этом поприще, светленьких, темненьких и рыженьких. На этом различия заканчивались. Зато все как одна были накрашены и причесаны под какую-нибудь западную диву и увешаны побрякушками, как кедр шишками. В зависимости от стиля, ноги у них условно облегались воздушными макси со всевозможными разрезами и складками или, напротив, демонстрировались только что не до пупка, слегка перехваченные для приличия символическим мини, придававшим означенным ногам сходство с букетом роз, стянутых у основания узкой ленточкой с бантиком. Грудь у всех была подтянута возможно выше к подбородку, а подведенные глаза пожирали потенциального шефа недвусмысленными взглядами.

Станислав Игоревич, между нами говоря, не являлся примерным семьянином и опрометчиво позволил себе клюнуть на незатейливую приманку. Именно Верочку, обладательницу бесконечных греческих ножек и упругой груди четвертого размера, Станислав Игоревич впервые охарактеризовал тем самым словом, которым клеймил всех последовавших за ней. В постели Верочка творила чудеса, но как секретарша оказалась полным нулем, быстро и честно заслужив свой ярлык: Станислав терпел ее две с половиной недели. Уволить зубастую лимитчицу оказалось не так просто, и, чтобы избавить себя от дополнительной головной боли, недальновидный господин директор выписал ей выходное пособие. Дороговато за три сеанса массажа, но в качестве платы за хороший урок — не так много.

Решив впредь оценивать приходящих соискательниц только с профессиональной точки зрения, господин Бах обнаружил, что, разглядывая девушек под таким углом, вовсе ничего не увидишь.