Контора идёт по следу

— Вопрос — нэ в донорах, их сегодня миллионы работают на лесоповалах. Вопрос в том, согласится ли товарищ Сталин на операцию. Могу сразу ответить: нэ согласится!

Тогда Богомолец поспешил выложить на стол свой последний козырь:

— Я могу предложить вам инъекции плаценты ягненка. В пятницу я кладу вас в госпиталь, в понедельник у вас возьмут анализ мочи, а уже в четверг, если анализы будут соответствовать норме, можно будет забить суягную овцу. Из нее извлекут зародышей ягнят, а затем я сделаю вам инъекцию клеток соответствующего органа. Этот принцип еще в шестнадцатом веке был назван «Лечение подобного подобным»…

— Товарищ Богомолец! Ви отдаете отчет своим словам? Подобных лечить подобными! Я что, по-вашему, ягненок?!

— Я неправильно выразился, товарищ Сталин, — спохватился Богомолец, у которого от страха в три ручья катил по спине холодный пот, — я хотел сказать…

— Идите, чэрэз неделю доложите мне результаты экспериментов! — смилостивился вождь.

…Розенталь покачал головой и засунул в рот очередной кусок мяса.

— Вот такие встряски Сталин регулярно устраивал Богомольцу…

— Ну а инъекции? Вождь принял предложение?

— А вы сомневаетесь в этом? Конечно же да! У Сталина под действием плаценты открылось «второе дыхание», а Богомолец вскоре стал депутатом Верховного Совета СССР, лауреатом Сталинской премии. В общей сложности Сан Саныч допингировал Хозяина тринадцать лет…

Кстати, врачи Мао Цзедуна, а за ними и лекари Ким Ир Сена, вождя Северной Кореи, нашли более изощренный путь — вместо овечьей медики-азиаты использовали человеческую плаценту…

Мао благодаря этому прожил 83 года, Ким Ир Сен — 82. Думаю, Сталин прожил бы еще дольше, если бы не смерть Богомольца.

— Как? Разве вождь пережил своего целителя?!

Глава пятая. Мифы уходят — истина остается

— Формально к деятельности руководимого академиком Богомольцем засекреченного Института геронтологии придраться было невозможно: не проходило года, чтобы его сотрудники ни выдали «на гора» какое-нибудь научное открытие, которое либо развивало и обогащало уже существовавшие теории либо давало импульс возникновению принципиально новых, магистральных направлений в науке. По этой причине финансирование научно-исследовательских работ не прекращалось ни на один день даже во время войны.

Плодовитость новоявленного «Леонардо да Винчи» с Украины поражала воображение: труды в области физиологии и патологии вегетативной нервной системы; трактаты по переливанию крови; учение о роли соединительной ткани в иммунитете; исследования о реактивности, о конституциях и диатезах — все эти научные изыскания подавались Сталину как сопутствующие, необходимые для разработки основной проблемы — созданию снадобья, продлевающего жизнь.

Открою вам, Олег Юрьевич, секрет многогранности и разносторонности Сан Саныча. Успех Богомольца заключался в его таланте находить и окружать себя научными сотрудниками слабой воли, но зато глубоко эрудированными. Такими, кто был на порядок умнее его, но которых он всячески поднимал, тянул за уши по служебной лестнице, если надо — осыпал благодарностями и денежными премиями.

Таким образом, к моменту получения высшей в своей карьере должности президента Академии наук СССР у Богомольца была своя годами вскормленная и взлелеянная когорта ученых. Они-то и работали на него. А он, ничтоже сумняшеся, присваивал плоды их труда, выдавая за свои. Ну, посудите сами, может ли физически один человек проявить себя в стольких направлениях и отраслях медицины?

* * *

Всё бы продолжалось так же хорошо, как началось, если бы не одно «НО». Дело в том, что по прошествии пятнадцати лет после знакомства с мессией с Украины, Сталин стал терять терпение — ему в то время было уже шестьдесят пять — поэтому он распорядился, чтобы Берия приставил к Богомольцу надежных агентов из числа научных сотрудников с кандидатскими и докторскими степенями, которые могли бы, во-первых, разобраться в проблематике. Во-вторых, — что важнее — дать ответ, насколько близок академик к производству пресловутой панацеи — эликсира долголетия.

Деятельность Богомольца даже без указания вождя находилась в поле зрения Лаврентия Павловича, — он и сам был не прочь пожить сто пятьдесят лет, припав к чудодейственному источнику, — поэтому Берия втайне от вождя давно уже внедрил в Институт свою личную агентуру, обремененную разными степенями и званиями. Инфильтрация энкавэдэшных осведомителей на секретный объект носила необратимый характер и никогда не прекращалась. Вопрос лежал в другой плоскости.

Главе Наркомата внутренних дел почему-то никогда не приходило в голову использовать научные достижения сверхсекретного НИИ в целях обеспечения государственной безопасности.