Контора Игрек

– Забудешь тут… – Лиргисо с кривой усмешкой дотронулся до правого бока под ребрами. – Нет, не сдаст. Я обещал ей награду, ради которой мешок с кредитками она спустит в мусоропровод.

– Интересно, что?

– Она хочет ребенка.

– От тебя? – изумилась Тина.

– Ей не важно от кого, лишь бы родить ребенка. Материнский инстинкт. Но проблема в том, что она киборг и лишена способности к воспроизводству. Киборгом ее сделали насильственно, в порядке эксперимента. Она уже немолода, и всю жизнь ей хотелось быть обыкновенной женщиной. Видишь, Тина, какой занятный парадокс: то, что для тебя было спасением, осуществлением мечты, для нее стало пыткой.

– Ребенка ведь можно усыновить. Я бы так и сделала.

– По рубиконским законам киборги не имеют на это права, к тому же она хочет своего. Инстинкт, – Лиргисо пожал плечами и болезненно скривился. – Фласс, пошевелиться нельзя… Помочь ей могу только я, так что за меня она кому угодно горло перегрызет. А зубки у нее просто чудо: стальные клыки. Хорошо, что у тебя не такие.

– Но чтобы помочь ей, тебе придется убить другую женщину?

– Тина, порой ты бываешь несносной… Всегда можно найти, кого не жаль, кого даже ты не пожалеешь.

– Непонятно, почему «Контора» выбрала такое место для своей головной базы, – снова поглядев на голограмму, заметила Тина.

– Я тоже теряюсь в догадках. Кстати, Поль никогда не объяснялся тебе в любви?

– Нет. Мы с ним как брат и сестра.

– Так я и думал… Амина – это псевдоним моего консультанта – утверждает, что к Норне проявляла большой интерес одна рубиконская правительственная организация, которая занимается изучением магических явлений. Возможно, и «Контору» туда влечет то же самое?

Голограмма погасла, приоткрылись жалюзи. За полукруглым ситаловым окном громоздилась облачная свалка.

– Если ты завелся на мести и кто-нибудь из близких Поля по твоей вине пострадает, я с тобой рассчитаюсь, учти. На правах бывшей любовницы.

– Фласс, за кого ты меня принимаешь… – он скорчил несчастную физиономию. – Если я причиню вред кому-нибудь из близких Поля, он возненавидит меня всерьез, без всякой надежды на амбивалентность. Зачем же я стану портить нашу изысканную игру?

– Мое дело предупредить.

На лице Живущего-в-Прохладе появился намек на ухмылку, и Тина добавила:

– Домберги тоже не трогай, понял?

У нее крепло подозрение, что Лиргисо уже додумался до какой-то пакости.

– Домберги тоже не трону, – он передразнил ее предостерегающую интонацию. – Тина, ты плохо обо мне думаешь, я играю тоньше. Моя месть будет остроумной и безобидной – надеюсь, даже ты не слишком рассердишься. А домберги – это теперь мой политический капитал!

Это Маршал сделал «Контору Игрек» тем, чем она стала. Без него она так и прозябала бы, подобно множеству других организаций, существующих вроде бы при Галактической Ассамблее, но в то же время самостоятельно, иногда, если подвалит счастье, получающих крупные дотации и не затевающих никаких авантюр, потому что деньги охотней дают не авантюристам, а солидным консервативным структурам, действующим согласно параграфу. Таких шараг в Галактике полно – тепленькая, хорошо обустроенная экологическая ниша.

Когда появился Маршал, «Контора Игрек» покинула эту нишу и начала крестовый поход против всякого опасного нестандарта. Вопрос: как Маршалу это удалось?

Несогласных, понятное дело, пустили в расход, но это означает, что тех, кто пошел за Маршалом, было достаточно много.

Звали его Курт Баштон, родился он на Земле, где и при каких обстоятельствах стал киборгом – неизвестно. В «Подразделение Игрек» пришел около сотни лет назад, и сразу целая серия дерзких, успешно проведенных операций, конфликт с формалистами-ретроградами, стремительное продвижение наверх. Сколько ему лет, никто не знал. Поджарый, мускулистый, моложавый, с раздражающе бесцветными, но при этом невыносимо пронзительными глазами, выглядел он все таким же, как на стереоснимках полувековой давности – Саймон откопал их в архиве Отдела по связям с общественностью. Небось тратит подотчетные средства на дорогие омолаживающие процедуры.

Журналистское расследование – занятие хлопотное, чреватое неприятностями, но Саймон решил, что разгадает, кровь из носу, головоломку под названием «Маршал» и только после этого свалит с гениальным разоблачительным фильмом в кармане.

Без фильма он – ничто. Клисс чувствовал это с нестерпимой остротой, но это его не пугало, просто подхлестывало. Благодаря существованию фильма окружающий мир обретал цвет, вкус, объем, смысл; фильм давал Саймону некоторую власть над этим миром или, по крайней мере, ощущение власти – что-то подобное он испытывал, когда сидел на мейцане.

А Маршал ни в какую не поддавался разгадке. Если бы Саймон мог заглянуть в его отчеты, которые хранятся в архивах Четвертого отдела, многое прояснилось бы, но туда посторонних не пускают и тихой сапой не проберешься.