Контора Кука

Он вспомнил, что там вроде бы говорилось о юбилее молла, какая-то круглая дата. И что? И в связи с этим какие-то праздничные мероприятия, гуляния-братания — покупателей с продавцами, что ли… И что-то доносилось с утра, музыка, альпийские шлягеры… Но, глядя с балкона вниз на серый асфальт и куски бетона — в самом деле напомнившие ему сейчас разнонаправленные волноломы… а потом на ближнюю дорогу, на столбы с объявлениями… Паша увидел внутренним взором ещё и N-ск перед выборами мэра, на которые пошёл тогда Семёнов, увидел его портрет здесь и там, объявления носили ещё даже не предвыборный, а как бы рутинно-деловой характер: «Депутат городской Думы Семёнов В. С. принимает граждан по всем вопросам, часы приёма…» По всему городу висели, так что и в памяти Семёнов сейчас лучше всего был виден на тех фотографиях, что повсюду висели на столбах… С высоты балкона Паша не мог разглядеть, конечно, содержание здешних листков, кроме того, он смутно помнил, что речь там вроде бы о юбилее… или какой-то другой ерунде… И всё же после получения подобного имейла было странно на них смотреть сверху, они были повсюду, лежали на асфальте, как сброшенные с самолёта листовки, так теперь ему казалось, может быть, он принимал за них разбросанные ветром бесплатные газеты… минуту-другую, то есть не то чтоб он так ясно видел Семёнова с высоты птичьего полёта, скорее всё-таки вспоминал, да.

Потом он вернулся в комнату, кликнул на последнее «входящее» письмо и прочёл: «Здравствуй! Твой адрес дал мне твой дядюшка. Надеюсь, ты меня помнишь. Мы как-то мило посидели в компании Котова и моего однофамильца, я вот помню… что ещё там были другие известные персонажи N-ска, припоминаю, например, дрессировщика, этого вашего записного-запашного… и какой-то он был к тому же ещё залётный … Да и чудный Котов наш был залётным, да… земля пухом. Если ты совсем меня забыл — мы тогда ужасно напились, ужасно… Но потом, кажется, ещё раз встречались в галерее „Октава“, которая, если ты помнишь, была в вашем городке, пока её не разгромили, как я слышал… Так вот: если ты всё ещё не можешь восстановить в памяти мой светлый образ:) — погугли, добавив к моей распространённой фамилии мою ещё более распространённую профессию;). Надеюсь, однако, что ты всё же меня не забыл. Твой адрес мне дал твой дядя Александр Михайлович, ну да я уже это написал… Он передаёт тебе привет. Дело в том, что я буду в Мюнхене в сентябре, программа довольно-таки плотная, и всё же я рад был бы встретиться с земляком, помянем заодно и моего однофамильца, и Котова конечно. Родился-то я в том же самом N-ске, что и ты, Паша, но в Москву переехал так давно, что некоторые этот факт географии забыли. А можем устроить и фотосессию — можешь пригласить и друзей, подруг, с фотографа тогда красное вино и лёгкая закусь. Я, возможно, задержусь после выставки ещё на несколько дней — никогда не был на Октоберфесте, да и в Мюнхене до сих пор (хотя в Германии много раз), и больше всего хочется на Октобер. Ну так как, встретимся? Пиши тогда свой мобильный, землячок, дядя потерял твой номер, а родителей твоих я чего-то беспокоить зря не захотел, привет!»

Паша думал было выпить кофе в Segafredo — чтобы у итальянцев… но там не было нормальных кресел, да и газеты были не те… только AZ [24] и TZ [25] там лежали на красных пластиковых столах — таких высоких, что возле них надо было либо стоять, либо сидеть на идиотски высоком пуфике — «хокере»… Паше же хотелось, во-первых, нормально усесться, то есть по возможности вальяжно, да… и во-вторых, полистать субботне-воскресный выпуск SZ [26]. Отчасти он это делал как упражнение — чтобы продвигаться дальше в немецком… Ну и чтобы кофе был не совсем бурдой, конечно, кафе, по его мнению, должен был быть итальянским… Поэтому он дошёл до очередной Little Italy (маленькой Италии), огороженной лёгким штакетником, на этот раз это была gelateria, то есть «кафе-мороженое»… уселся в мягком уголке с пёстрой обивкой, напоминавшей весенний альпийский луг, и заказал себе чашку кофе, после чего пошёл и взял с тёмного деревянного комода, стоявшего рядом со столом для использованной посуды, субботне-воскресный номер SZ, скреплённый огромной деревянной прищепкой с железным крючком на конце, чтобы можно было вешать на стену, — это здесь газеты лежали на комоде, в других же местах висели, причём висели этак лет сто как минимум, потому что Паша недавно видел газету с такой же «прищепкой» на картине Генриха Клея: две ящерицы, или скорее, два ящера, сидящие за столом с подписью «Политики». Саламандры, ну да… и в огне почти не горим… Паша раскрыл было газету, но понял вскоре, что строчки проскальзывают, как будто он читает с айпада, а кто-то стоит у него за плечом и ведёт пальцем вниз… потому что мысли его ещё где-то там, далеко, — где и тот и этот Семёнов, то есть как минимум в «почтовом ящике» лэптопа, оставшемся наверху в пустой квартире…