Конторщица

И что теперь делать? Завтра будет неделя, как я пребываю в этом мире, в теле Лидочки Горшковой, и до сих пор ни пулемет не изобрела, ни миллионером не стала. Наоборот – денег нет (если не считать заначку от Линькова), с квартирой не решено, карьера в тупике, да что там говорить, – даже развестись толком, и то не могу. А ведь еще надо о жизни Лидочки все выяснить: кто она, откуда, кто родители, где живут, есть ли сестры-братья, почему свекровь угрожала психбольницей, как она попалась в сети Горшковых с этой квартирой и так далее. Вопросы роились и будоражили измученный мозг, хотелось куда-то бежать, что-то делать, но сейчас это было невозможно. Уйти с работы посреди рабочего дня мне никто не позволит, оставалось тихо кипеть праведным гневом. А учитывая то, что на обед я не попала и всю ночь провела в отнюдь не самых комфортных условиях, толерантности мне это тоже не добавляло.

Я устало сидела в кабинете, уставившись на изъязвлённую некачественной побелкой стену, и тихо сатанела от злости, рабочий день тянулся со скоростью пожилой флегматичной улитки и все никак не желал заканчиваться.

Когда до вожделенного гудка оставалось каких-то двадцать минут, ко мне вдруг вломилась Зоя Смирнова. Лицо ее было красным:

– У тебя веревка есть?! – с порога выдала она.

– Зачем?

– Повешусь! – рявкнула Смирнова и плюхнулась на стул. – Мыло у тебя есть, я знаю, осталось только веревку найти…

В принципе начало было интригующее, но не сегодня. Я молча встала, вытащила из шкафа моток канцелярской бечевки, которой мы папки для архива перевязываем, и также молча протянула Зое.

– Что это? – округлила глаза Смирнова.

– Веревка, – ответила я. – она тонкая, но твой вес должна выдержать. Мыло, увы, дать не могу – дома оставила. Поищи в туалете, там вроде с утра было.

Лицо Смирновой побледнело, затем пошло пятнами, со сдавленным всхлипом она бросилась вон. Из коридора донеслись ее рыдания.

Я равнодушно пожала плечами и вернула бечевку на место, в шкаф.

Тут бы хоть со своими проблемами разобраться…

Мои мысли, наконец-то, прервал долгожданный гудок, и я ринулась домой. Однако, выйти из здания не успела – меня перехватили.

– Лидия Степановна! – окликнул Иван Аркадьевич. – Задержитесь, пожалуйста. Есть важный разговор. Давайте пройдем в мой кабинет.

– Что вы хотели, Иван Аркадьевич? – не самым любезным тоном отрезала я.

– Вы так торопитесь? – поразился большой начальник.

– Вы же видите, – проскрежетала я. Понимаю, что с начальством так разговаривать нельзя, но мое терпение внезапно закончилось, и будь что будет. – Гудок был, рабочий день закончился, имею законное право уйти домой.

– Что-то случилось, Лидия Степановна? – участливо взял меня под локоток Иван Аркадьевич, и слезы сами брызнули у меня из глаз.

– Ну, будет, будет, – пытался успокоить меня он. – Расскажите, что у вас произошло, может быть, я смогу помочь.

Чередуя всхлипы с рыданиями, я скомкано поведала Ивану Аркадьевичу свою невеселую ситуацию: и ночевать негде, и супруг не пришел разводиться, и квартиру отбирают, и денег нет, и на работе начальница травит, и вообще – все очень-очень плохо.

– Мда… дела, – задумался Иван Аркадьевич.

Я смущенно топталась, пытаясь одновременно и вытереть слезы, и не размазать остатки туши.

– Вот что, – внезапно безапелляционно рубанул рукой Иван Аркадьевич. – Сделаем так: вы сейчас сходите умойтесь, затем зайдите ко мне в кабинет. А я тем временем сделаю звоночек куда надо, и мы подумаем, чем вам можно помочь и как. Партия своих не бросает, товарищ Горшкова. Вы же член Партии?

– Нннет, – икнула я. – Но очень мечтаю.

– Тем более, – усмехнулся Иван Аркадьевич. – Надо заявление писать.

Я ошарашенно кивнула.

– Да, и вот еще, Лидия Степановна – "вспомнил" Иван Аркадьевич. – Прихватите-ка анкетку по психологии, которую вы мне в прошлый раз хотели показать. Заодно и ее рассмотрим.

Я, конечно, удивилась, но виду не подала.

Через двадцать минут в кабинете Ивана Аркадьевича:

– Так, Лидия Степановна, – он поправил очки, когда я скромно уселась на краешке стула. – Расклад такой: завтра я даю вам условный отгул, то есть утром вы, как обычно, покажетесь на работе, затем к полдесятого идете в ЗАГС и пишете заявление. Без очереди. Скажете секретарю, что пришли по записи к товарищу Овчинниковой. Как зовут – не знаю, по инициалам значится как М.И. Развод вам дадут максимально быстро, тем более общих детей с супругом у вас нет. Ваш супруг завтра тоже будет, я позвонил ему на работу и попросил наших товарищей посодействовать его сознательности. Это – раз.

Я лишь молча внимала.

– Сегодня у нас уже седьмое апреля, угу-угу… – Иван Аркадьевич наморщил лоб и черканул загогулину в календарике. – Значит, до 14 апреля включительно вы будете жить в рабочем профилактории имени Орджоникидзе, что в Комсомольском микрорайоне. Знаете, где это? Петроапостольский, если по-старому.

Я на всякий случай кивнула. Найду как-то.