Контрабанда без правил

Бродяк хотел съязвить в ответ, но вовремя спохватился. Какой бы друг ни был, он все же начальник, тем более после побега с заключенным не стоит лишний раз привлекать к себе внимание, подумал он, когда «Ниса» выехала с Домбровского на Кохановского, где находился городской комиссариат. Коваль остановился перед лестницей у главного входа. Оба офицера вышли, а Коваль поехал в гараж. В комиссариат они поехали втроем, потому что Ричи решил проверить, как обстоят дела на Старом Рынке и вышел на площади Капонир. Он им больше не был нужен, дело окончательно прояснилось. Бродяк попросил его зайти завтра утром в комиссариат подписать показания, чтобы официально закрыть дело о его задержании.

– Пан майор, – обратился к офицеру сержант Фронцковяк, сидевший в дежурке. – Для вас срочное сообщение из комиссариата Нового города от старшего лейтенанта Рыбарчика.

– Не сейчас, – отмахнулся от него Фред и хотел пойти наверх, чтобы как можно скорее позвонить в Катовице. Утром он отправил Рыбарчика повторно допросить железнодорожника Збигнева Господарека, ехавшего «Беролиной» в женский день и утверждавшего, что он был пьян и ничего не слышал. Поэтому майор хотел, чтобы его еще раз допросили.

– Какого-то железнодорожника убили, – не сдавался Фронцковяк, высунувшись из дежурки.

Мартинковский и Бродяк остановились как по команде и вернулись к дежурке. Фред взял бумагу. Он быстро пробежал по ней глазами и передал Миреку.

– Фред, а кто это? – ничего не понял Бродяк. Из рапорта следовало, что в квартире по улице Либельта, 32 сегодня утром был найден труп задушенного мужчины. Некоего Збигнева Господарека, железнодорожника.

– Это второй проводник из берлинского состава, напарник того человека, которому Ливер отрезал руку.

– Черт, – выругался Бродяк. – Значит, он убрал всех, кто мог видеть его в поезде.

– Нет, не всех, – возразил Фред. – Остался еще один железнодорожник из Катовиц.

Глава 10

г. Катовице, 12:05

– Кое-что мы уже знаем, – Олькевич посмотрел на Пытлока. Тот сидел за столом и изучал материалы дела, касающегося убитого железнодорожника. За все это время он не проронил ни слова, что стало раздражать Олькевича. День начался неплохо. Они выпили несколько бутылок пива у заболевшего милиционера, позже зашли опрокинуть пару рюмок в ресторан «Фрегат». Правда, в это время водку еще не продавали, так как до 13:00 действовал запрет, но именно для этого нужны знакомства. Пытлок позвал знакомого официанта и заказал две бутылки напитка. Оказалось, изобретение, уже в самом начале военного положения придуманное Олькевичем, чтобы в обычных бутылках, не вызывающих подозрений, подавать водку, окрашенную напитком, и здесь прекрасно прижилось. Они выпили по бутылке крепкого фруктового напитка и поехали в комиссариат, потому что Пытлок настоял на том, что нужно проверить показания. Сейчас старший лейтенант переворачивал страницу за страницей, забыв обо всем на свете, а хуже всего, что он забыл о Теофиле.

Наконец старший лейтенант поднял голову и посмотрел на Олькевича:

– Твой человек был прав.

– Насчет чего? – удивился Олькевич.

– Насчет того, что этот железнодорожник занимался бизнесом.

– Да что он там знает, – пожал плечами Теофиль.

– Он умный парень, я тебе говорю, Теось. Он все понял и поехал к Клюте, чтобы его прижать как следует. Я думаю, кто-то убил железнодорожника, потому что хотел долю в бизнесе, которым они оба занимались, то есть нелегальными поставками импортной техники в Польшу. Одного он убил, а второго хотел запугать. И это у него получилось. Обо всем знал наш коллега, у которого мы побывали.

– Этот больной? – удивился Теофиль. Пытлок продолжал рассуждать:

– Ну да, Альберт Трулька, который вел это дело, тоже все понял и хотел войти в долю.

– А ты откуда знаешь? – Олькевич никак не мог взять в толк, почему Пытлок так заинтересовался этим делом вместо того, чтобы приятно проводить время во «Фрегате».

– Разве ты не заметил? Когда мы вошли в его квартиру, Бертик сразу прикрыл дверь комнаты поменьше. Но я увидел, что там стоят коробки с импортной техникой. Их было много. И у него был новый телевизор с пультом и видеомагнитофон.

– Он мог купить, – предположил Теофиль.

– Не рассказывай сказки, Теось. Откуда у милиционера так много денег, чтобы купить столько телевизоров? Бертик не дурак. Быстро сообразил, сколько может заработать. Все это прекрасно, но мы по-прежнему не знаем, кто убил железнодорожника, я не верю, что это мог сделать Бертик.

В этот момент серый пластмассовый телефон на столе Пытлока ожил. Он не зазвонил, но заморгала красная лампочка, расположенная рядом с диском.

– Говорит Пытлок, – сказал старший лейтенант в трубку. Он удивленно поднял брови, а затем посмотрел на Теофиля: «Звонят тебе, из Познани».

Этого только не хватало, подумал Олькевич, уверенный, что звонит Мартинковский проверить, как продвигается расследование. А оно никак не продвигалось, потому что все, что сказал Пытлок, вроде бы имело смысл, но ни на шаг не приблизило его к убийце. Он нехотя подошел к телефону.