Контрабанда без правил

К отбивным обязательно картофельное пюре с маслом и чуточкой молока, с зажаренной на сале капустой. Конечно, такое угощение он получит, если его Янка достала по карточкам немного мяса. Но насколько он знал ее уникальные способности по обеспечению домашнего хозяйства, у нее не должно было возникнуть серьезных проблем.

Он был в нескольких шагах от пролома в ограждении, когда увидел перелезающего через него железнодорожника. Мужчина, опираясь рукой о бетонный край, с трудом перебросил сначала одну ногу, потом хотел перебросить вторую, но потерял равновесие и, так как еле держался на ногах, всем телом упал на дорожку.

– Во дает, – ухмыльнулся Стасик, увидев, как коллега пытается преодолеть ограждение. Перелезть легко мог даже маленький мальчик, если кто-то не справился с этим препятствием, значит он в стельку пьян, логически рассуждал Лопата. Он прибавил шагу, чтобы помочь нуждающемуся. Мужчина, опираясь одной рукой о землю, на коленях карабкался вверх.

– Неплохо ты заправился, – сказал Стасик, остановившись возле пьяного. – Давай руку, помогу.

Мужчина поднял голову и посмотрел на него. В его глазах было что-то такое, от чего у Стасика побежали мурашки по коже, но желание помочь взяло верх над иррациональными ощущениями. Он схватил стоявшего на коленях железнодорожника под руки и дернул вверх.

Тот закричал так пронзительно, что испугавшийся Стасик отпустил его. Но мужчина не упал, он оперся спиной об ограждение и стал что-то искать в кармане.

Лопата как ошпаренный кипятком отскочил в сторону. Он почувствовал, что руки, которыми он схватил мужчину, стали влажными. Он посмотрел на них и испугался еще больше, они были в крови.

– Что такое? – крикнул он, посмотрев на стоявшего у стены. И тогда ему стало по-настоящему страшно. Ему даже показалось, что его редкие волосы под фуражкой встали дыбом. Железнодорожник, которому он хотел помочь, вынул из кармана пистолет и неуклюже пытался прицелиться.

Когда человек видит перед собой приближающуюся опасность, он инстинктивно пытается убежать. Стасик в первую секунду тоже хотел убежать как можно дальше от этого сумасшедшего, но поступил иначе. Он так испугался при виде крови, а потом пистолета, что поступил совершенно необъяснимым для себя самого образом. Он выпустил из рук сумку и бросился в сторону целившегося в него мужчины. Одним ударом он выбил пистолет из его рук и перепрыгнул через пролом в ограждении. Он споткнулся и упал во дворе, но быстро вскочил на ноги и, не оглядываясь, побежал к крайнему складу.

За углом он остановился, чтобы отдышаться. Он почувствовал, что сейчас он в безопасности, потому что тот мужчина настолько ослаб, что был не в состоянии его догнать. Он выглянул из-за угла и посмотрел в ту сторону, откуда прибежал. Во дворе никого не было, его никто не преследовал.

Он заметил его на расстоянии каких-то двухсот метров от ограждения. Пошатываясь, железнодорожник шел вдоль рельсов, по которым ехали пустые вагоны в направлении Силезии. Стасик подумал, что мужчина подождет, пока состав проедет, и пойдет в сторону Вильды. Однако тот в какой-то момент схватился рукой за поручень караульной будки старого товарного вагона, подтянулся и запрыгнул внутрь. Еще немного и он сорвался бы вниз, но каким-то невероятным усилием он сумел удержать равновесие. Спустя минуту от поезда и окровавленного железнодорожника не осталось и следа.

Убедившись, что опасность миновала, Стасик, на всякий случай оглядываясь по сторонам, подошел к пролому в ограждении. Он перелез на другую сторону. Сумка лежала там, где он ее бросил. Он поднял ее и отряхнул от пыли, а потом внимательно пригляделся к тому месту, где еще недавно стоял раненый железнодорожник. Пистолет лежал там, где, как ему казалось, он должен был лежать, в зарослях крапивы, рядом с ограждением. Черный блестящий парабеллум с засохшими пятнами крови на рифленой коричневой рукоятке. Стасик Лопата наклонился, схватил пистолет и быстро спрятал в карман плаща.

Не знаю, зачем мне это, но вдруг пригодится, подумал он и поспешил домой, чтобы рассказать о случившемся жене.

18:30

Младший лейтенант Теофиль Олькевич сидел в мягком кресле с закрытыми глазами, держался за голову и стонал.