Контрабанда без правил

– Вот сволочь, – причитал он, расстроенный, что так легко позволил себя отделать. Забинтованная голова ужасно болела, и какое-то время ему казалось, что череп расколется пополам. Однако резкая пронизывающая боль понемногу стала проходить, он только чувствовал тупую ноющую боль в том месте, куда пришелся удар рукояткой пистолета. Боль проходила, потому что Олькевич сидел неподвижно и уже в течение 10 минут, то есть с момента появления следственно-оперативной группы из воеводского комиссариата, принимал обезболивающее средство в виде водки высшего сорта. Бутылку, которую он держал в левой руке, потому что правую все время прикладывал к голове, принес ему сержант Олендский, эксперт-криминалист, собиравший отпечатки пальцев на месте происшествия. Заметив страдания коллеги после жестокого нападения, он заботливо усадил его в кресло в гостиной, после чего сунул в руки начатую бутылку водки.

– Вот тебе обезболивающее, Теось, – сказал он и подмигнул с пониманием. Он знал, что делал. После того, что здесь произошло, Теофилю обязательно нужно было выпить. После первого большого глотка прямо из бутылки Олькевич почувствовал, что возвращается к жизни.

Причитая и потягивая водку маленькими глотками, он стал анализировать случившееся в притоне.

После того, как его ударили по голове, он почти сразу пришел в себя, поднялся и пошел в прихожую. У двери в ванную он увидел Криспина. Он подбежал к нему, похлопал по щеке, потому что ничего другого не пришло ему в голову, и тогда участковый очнулся. Он посмотрел на Олькевича и прохрипел, что нужно догнать преступника. Теофиль вынул пистолет из кобуры под пиджаком и побежал вниз, думая о том, что он будет делать, если нарвется на него. Теофиль не хотел столкнуться с ним лицом к лицу, он надеялся, что преступник сбежал. В подъезде он увидел Гжегожа Коваля, лежавшего в луже крови. Он проверил пульс, дотрагиваясь до шеи, так, как его учили на курсах, но ничего не почувствовал, но он не исключал того, что приложил пальцы не там, где нужно. Тогда он нажал сильнее, Коваль громко застонал, и Теофиль с облегчением констатировал, что коллега жив. Он оставил его и пошел к выходу. Он предусмотрительно остался в подъезде и выглянул во двор. Железнодорожника нигде не было, лишь облезлая тощая собака подбежала к Теофилю, приветливо виляя хвостом. Олькевич пнул ее, выместив на ней свою злость. Дворняга, жалобно завывая, убежала в противоположный угол двора. Теофиль благодаря этому заметил, что именно там находится узкий переход в другой двор. Но он на всякий случай решил проверить другой из возможных путей отступления. Он выбежал на улицу. Возле милицейской машины он столкнулся с двумя молодыми сотрудниками моторизованных отрядов милиции, которым, как он потом узнал, о стрельбе сообщили жители дома. Заметив пистолет в руке Олькевича, они, не задавая вопросов, обезоружили его, уложив лицом вниз. Прежде чем он успел предъявить документы, он получил несколько ударов в лицо и в живот. В конце концов он затих, так как понял, что, пока он сопротивляется, ничего не сможет им объяснить. Он получил еще несколько пинков, пока они не успокоились, а потом начал орать.

– Я милиционер, – закричал он. – Младший лейтенант Олькевич!..

Они перестали его избивать, а он вынул из кармана пиджака черное служебное удостоверение. Он поднялся, подошел к стоявшему ближе патрульному, вырвал у него из рук пистолет, а потом сильно ударил в лицо. Второй не стал ждать удара и отскочил почти на два метра от взбешенного младшего лейтенанта.

Немного успокоившись, Теофиль приказал одному из них остаться в подъезде и караулить Гжегожа, а второму – подняться наверх и присмотреть за всей компанией в притоне, никого не выпускать и не впускать, ну и как-то помочь участковому, который в любую минуту может скончаться. Он забрался в кабину микроавтобуса Коваля и вызвал подкрепление по радиосвязи.

– Говорит Олькевич, младший лейтенант воеводского комиссариата, двое милиционеров ранены, третий тоже пострадал, давайте быстро две машины «скорой помощи» на улицу Струся, потому что парни умирают, состояние тяжелое! – прокричал он по радиотелефону, напрочь забыв о положенной процедуре с указанием позывных. Когда дежурный попросил его назвать позывные, он послал его куда подальше и закончил разговор.