Контрабанда без правил

Это сбило их с толку. Все люди, которых они останавливали, обращались к ним тоном, в котором чувствовались одновременно боязнь и уважение, причем преобладало первое чувство, в любом случае, все сохраняли дистанцию. Они говорили «гражданин начальник», «пан милиционер», а эта рыжая ответила им как обычным парням из своего двора. Она быстро прошмыгнула мимо опешивших патрульных и побежала в сторону «Балтики», оставив их посреди перехода.

– Эй, Здисек, она сбежала. Может, нужно было спросить у нее документы и переписать данные?

– Да ладно, – махнул рукой патрульный. – Сейчас кого-нибудь другого остановим. Пусть бежит. Ты же видишь, что это не антисоциалистический элемент, а красивая девчонка.

– Жаль, я бы с удовольствием познакомился с ней поближе. Если бы переписали ее данные, я бы хоть адрес знал и после дежурства мог бы ее найти. Ты видел, как она на меня смотрела? Я тебе говорю, у меня был шанс, – убеждал товарища низкорослый. Он посмотрел, размечтавшись, вслед девушке, но ее уже не было видно.

Забежав за поворот, она оглянулась. Двое патрульных по-прежнему стояли на том месте, где она их оставила, но не собирались идти за ней. Она вздохнула с облегчением и прибавила шагу. В двадцати метрах от нее на мраморной стене перехода висел таксофон. Она вынула из сумочки блокнот, чтобы найти в нем номер телефона. У нее было несколько жетонов, а аппарат не был испорчен. В трубке отозвался мужской голос.

– Здравствуйте, это Марлена.

– Привет, как дела? Все в порядке?

– Нет, не в порядке.

– Рассказывай.

– Милиция приехала на Струся, там, где мы должны были ждать, была перестрелка. Корболь сбежал и застрелил двух милиционеров. Он сам ранен.

– Где он сейчас?

– Я не знаю, он выбежал из дома, а я за ним, но он приказал мне возвращаться к себе, а сам исчез. Его ранили в руку, он плохо выглядел, но отказался от моей помощи…

– А эти милиционеры, ты видела, что они мертвые?

– Я все видела, один лежал застреленный в прихожей, а второй с простреленной головой в подъезде. Мне пришлось пройти мимо него…

– Ладно, иди теперь домой, отдохни. Я к тебе приеду, как только смогу. Поговорим. Тебя там никто не видел?

– Не знаю, наверное, тот низкий и толстый по гражданке, когда вошел в комнату, пока Корболь не ударил его по голове.

– Понятно. Ты смелая девочка. Держишь марку. Молодец.

– Что вообще происходит?

– Не волнуйся. Нужно будет немного прибраться.

– Что?

– Увидимся позже.

Он разъединился. Она повесила трубку и прислонилась лбом к холодному металлическому корпусу таксофона. В конце концов у нее сдали нервы. До этого момента она действовала на автомате. Не анализировала ситуацию. Она смогла сбежать и помнила, что Корболь попросил сообщить обо всем их общему знакомому. Он ждал звонка в 21:00. Она позвонила немного раньше, но он снял трубку. Она все рассказала, и ей немного полегчало. Напряженные до предела нервы наконец не выдержали. Она расплакалась, но момент слабости продолжался всего несколько секунд. Она взяла себя в руки, вытерла глаза шелковым платком, огляделась вокруг, а затем быстро побежала в сторону ступенек, ведущих к кинотеатру и студенческому общежитию «Иовита».

21:15

Вечерние сумерки, опустившиеся на многоэтажки в Ратаях, озаряли сотни желто-оранжевых огней, мерцающих в квадратных окнах домов. И все равно на улице было темно – фонари были установлены на расстоянии нескольких метров друг от друга, но горели лишь некоторые из них. Из-за экономии электроэнергии администрация микрорайона распорядилась не оснащать лампочками все фонари. Важно, что кое-что было видно, в конце концов, здесь не Лас-Вегас, а Познань, да еще окраина города – рассудили ответственные за освещение чиновники.

Майор Альфред Мартинковский подъехал к своему дому и выключил двигатель «Полонеза». Красные лампочки подсветки приборной панели погасли, и в машине стало темно. Мартинковский наклонился и вынул из-под сиденья складной алюминиевый блокиратор. Он нацепил его на руль, после чего повернул ключ в небольшом замке. Блокиратор не был стопроцентным средством от взлома для профессионалов, но для малолетних хулиганов, желавших ради развлечения прокатиться на чужом автомобиле, мог стать серьезным препятствием. Фред всегда устанавливал его на ночь. Ему хотелось верить, что он сделал все возможное, чтобы не облегчать жизнь потенциальному преступнику. Он еще проверил, закрыта ли дверца со стороны пассажира изнутри, как вдруг перед глазами возникла картинка из туалета берлинского поезда: задушенный, посиневший железнодорожник и кровь, залившая весь пол.

Ну кто так убивает? – спросил он себя. Достаточно ударить железнодорожника ножом, результат будет тот же… Но тогда не было бы такого представления, ответил он сам себе. Человек, зарезавший железнодорожника, кому-то хотел этим что-то сказать. Да, анализировал майор, удушение и отрезанная рука – это какое-то послание, которое должно дойти до конкретного адресата. Вот только, что оно может означать?

Он вынул из кармана сигарету и закурил. Дым быстро заполнил салон, поэтому он схватился за ручку и опустил стекло.