Контрабандист из Варшавского гетто

Новаку этот голос показался очень знакомым. Он еще не обернулся, лишь остановил повозку и выругался про себя, вспомнив как накануне сильно сомневался, стоит ли ему возвращаться в гетто. Вчера утром немецкий офицерик из санитарной службы, который продавал ему липовые наряды на ввоз продуктов в гетто, дал ему понять, чтобы он больше не приходил к нему. Гетто скоро ликвидируют, сказал офицерик, и поэтому ввоз продуктов и медикаментов с 19 июля полностью прекращается. Но нет же, жадность погубила. Чего пропадать наряду на ввоз продуктов, да и за прошлый груз нужно была забрать деньжат. Не то, чтобы большая сумма, но ведь деньги лишними не бывают.

–Постойте… – еще раз раздался знакомый голос, но уже рядом. Новак испуганно оглянулся, напряженно прищурился, внимательно разглядывая спешащего к нему человека, а когда тот подошел совсем близко, он совсем повернулся и расплылся в широкой улыбке. Перед ним стоял, улыбаясь, еврейский полицейский, лет тридцати пяти, роста выше среднего, худощавый, с приятной улыбкой на лице и смеющимися, умными глазами. Одет он был в фуражку, черною куртку, под которой виднелась белая рубашка и аккуратно завязанный черный галстук. Длинные сапоги на ногах были начищены до блеска. Теперь то ему все стало ясно, почему эти глаза, когда он проходил под шлагбаумом, показались ему такими знакомыми. Это был Абрам Пассенштейн, пан адвокат, который в прямом смысле слова снял его в тридцать седьмом году с виселицы, куда его хотела подвести полиция Варшавы, пришив ему убийство знатной польской семьи.

–Узнал? – негромко спросил полицейский, вплотную подойдя к Новаку, который теперь уже без страха глядел на полицейского.

– Вам с бородкой лучше шло, пан адвокат, – после недолгой паузы, пошутил Новак. Полицейский, засмеялся и провел рукой по подбородку.

– Давай отойдем, не будем вызывать ненужных подозрений, – полицейский оглянулся в сторону блокпоста, а затем, показал Новаку рукой в сторону дома на углу улиц Твардая и Слиская. Новак, дернув поводья, отогнал повозку на обочину дороги, встав возле самого дома, так чтобы с блокпоста их не было видно.

– Как же я рад тебя видеть, —полицейский подошел к Новаку и крепко обнял его за плечи.

– И я вас рад видеть, —произнес Новак, —сколько лет то прошло?

– Да вроде пять, – на секунду задумавшись, ответил полицейский.

– Так, стало быть, вы теперь в полиции служите, пан адвокат? —удивленно спросил Новак, внимательно рассматривая полицейского с ног до головы.

– Да, как видишь… – отвел глаза полицейский. Затем, внимательно рассмотрел повозку и даже чуть наклонился, пытаясь заглянуть вниз телеги.

– Вижу ты все так же незаконными делишками промышляешь, —тихо произнес полицейский, вопрошающе посмотрев прямо в глаза Новаку.

– А куда мне деваться, – махнул рукой Новак.

– Значит не прислушался к моему совету бросить это все и жить нормально, – строгим голосом сказал полицейский, заложив руки за спину. Новак опустил голову как нашкодивший школяр и покачал головой.

– Да я шучу, ты что, – искренне произнес полицейский, и оглянувшись назад, продолжил. – Послушай, у меня мало времени, давай встретимся сегодня в семь вечера на Мурановской площади.

– А где там именно?

–Со стороны улицы Налевки знаешь, – быстро ответил полицейский. Новак молча кивнул головой.

– Тогда до встречи, – уже на ходу бросил полицейский, и на секунду обернулся, посмотрев на Новака, —я часто вспоминал тебя, думал, где ты и что. Особенно последнее время вспоминал, – сказал полицейский и на прощание легонько кивнув головой, быстрым шагом пошел к блокпосту.

– Я тоже вспоминал, пан адвокат, —задумчиво прошептал Новак себе под нос, глядя вслед полицейскому, а потом дернул поводья и вернул повозку на Твардую.

Повозка мерно застучала по пустой мостовой. Новак несколько раз обернулся, радуясь и удивляясь этой неожиданной встрече. Пройдя немного, он успокоился и остыл, радость встречи отступила, и теперь одна мысль больно уколола его. Он даже поморщился. Абрам Пассенштейн, знаменитый варшавский адвокат, вдруг теперь полицейский.

Новак презирал еврейскую полицию и для него все служившие там были пустым, никчемным местом, настоящим мусором. Немецкие жандармы и может быть синие полицейские – вот кто были вершителями и через кого, можно было проворачивать дела. А эти… Шуты в формах. Вот, кем были для Новака еврейские полицейские. Но это для него. В самом гетто, они были всесильны. Новаку частенько приходилось сталкиваться с ними, но он знал, чем их приструнить. Несколько купюр, брезгливо вложенные в жирные лапы еврейского полицейского, и он твой.