Контрабандист Сталина Книга 4

Связанно ли обратное переименование с убийством или самоубийством Есенина, большой вопрос. Одна из самых проблемных тем в восприятии Есенина – его отношение к евреям. Поэта не раз обвиняли в антисемитизме. Во время жизни Есенина в Москве на него было заведено тринадцать уголовных дел. В большинстве дел, кроме дебошей и драк, фигурировали нелицеприятные высказывания поэта о евреях. Провокации следовали одна за другой. Есенин не раз высказывал критические замечания в адрес Троцкого и даже ввел его в пьесу «Страна негодяев» под псевдонимом Чекистов. Травля Есенина шла с подачи Троцкого, который ясно понимал, что Есенин становится опасен.

Окончилась скандалом поездка Есенина и в Америку. На вечере, устроенном Мани Лейбом, Есенин читал «Страну Негодяев» и прочел вместо еврей «жид», чем возмутил кошерную публику. Несмотря на попытки Айседоры Дункан замять скандал, дело кончилось потасовкой и уже привычным обвинением Есенина в антисемитизме.

Своей непредсказуемостью и своей упрямой несговорчивостью поэт достал многих. По мере всё больше и большей популярности поэта у народа власти, скорее всего, посчитали, что нечего раскачивать и так «тонущую лодку» и решили вопрос кардинально.

С другой в «Англетере» было написано его последнее стихотворение: «До свиданья, друг мой, до свиданья…». Возможно, Есенин устал от борьбы со всем и вся и не возможности что-либо изменить…

Сам поэт конфликтовал не только с властью, но и со своими «братьями» писателями и поэтами. Так, Есенин не принимал стихи Пастернака. Поэты даже дрались. Самые острые отношения были у Есенина с Маяковским. Два талантливых поэта делили литературный пьедестал, постоянно вступали в полемику.

Это ещё раз доказывает, что сейчас в мире, а особенно в СССР происходили не только социальные конфликты, но и этнические и национальные. Причём люди прошедшие войну, подполье, эмиграцию и другие лишения хватались за оружие, не думая о последствиях. Решали всё быстро и кардинально, по принципу кто сильнее, тот и прав. Под девизом: пленных не брать. Только со сменой поколений в СССР конфликт несколько приутих к сороковым годам. Способствовали этому частично и репрессии проведённые Сталиным самых непримиримых фигур и надвигающиеся войны.

– У нас проблема – не успел я зайти в каюту, как обрадовал меня Одовский.

– Ну, давай – зло сказал я и проследил, как вахтенный поставил мои вещи около стола.

– У нас «заяц» на пароходе – вымолвил капитан, как только за вахтенным закрылась дверь.

– Большой? – вот только нелегалов мне и не хватает до полного счастья.

– Ещё какой. Некто Борис Георгиевич Бажанов – вздыхает капитан.

– И как он попал на пароход? – да ещё на рейде. Они что тут все перепились, пока меня не было.

– Его ночью переправили к нам на лодке. Мы его пока спрятали в медотсеке – Одовский.

– На оружие проверили? – да что происходит. Никак понять не могу с этим «зайцем».

– Забрали наган – и кивает на мою полку, где я только сейчас обнаружил новую коробку.

– Так. Дай мне двадцать минут, и пойдём трясти этого зайца… – зло говорю я.

«Заяц» оказался похож на кролика Сеню из мультика или на украинского политика Яценюка. Такой же худой с редкими волосами с залысинами и круглые очки. Лишь крупноватый нос портил «портрет кролика Сени».

– Вы что не могли по-другому выехать из СССР? – уставился на него. Вот зачем мне этот геморрой?

– Я так сначала и хотел, через Среднею Азию. Но потом я увидел в документах название вашего парохода и его французскую принадлежность. Неужели вы откажите политическому беженцу от коммунистического режима? – начал на слабо проверять меня «заяц Сеня».

– Рассказывайте всё… иначе ты никуда не поедешь. Мне из-за тебя свой бизнес рушить, нет никакого желания. Да и переезд не бывает бесплатным, да еще такой. А если меня убедите – переглянулся я с Одовским.

Рассказ несколько меня обескуражил. Бажанов с 1923 года работал помощником Сталина по Политбюро. Сам Бажанов не принимал никаких ответственных государственных или политических решений. Тем не менее, их исполнение требовало высокой степени информированности обо всём, что происходит в высших эшелонах власти. Он видел и личное отношение членов Политбюро друг к другу, то есть был носителем информации, которая не вошла ни в какие официальные документы. Как сообщает нам Бажанов, разочаровавшись в идеях коммунизма, он решает бежать из СССР.

После общего рассказа я отклонился на стенку каюты. И что мне теперь с ним делать? Выдать властям? Нельзя. Ни экипаж, ни другие в Европе меня не поймут. Да и тут ещё не известно, как власти отнесутся. Стукачи у меня на пароходе явно есть, хотя я пытаюсь как можно больше шифроваться. Хорошо упаковываю образцы, ставлю замки и охрану, но всё это частности.