Контрабандист

– Вот. Вижу, что понимаешь. А уважение, и это ты тоже должен понимать, стоит гораздо дороже бабок. Оно годами нарабатывается.

– Так я заплатил же! И при покупке, и потом – отступные дал!

– Ну какой ты непонятливый, – с досадой качает головой бандит: – Я тебе про уважение, а ты мне – про деньги. Может ещё ведь и купить нас попробуешь, а?

Отрицательно качаю головой – ясно как день, эти люди не продаются. Не деньгами таких держат, такая верность на чем-то ином основана. Страх? Родственные связи? Начинаю перебирать варианты, пытаясь отыскать точку опоры, но горелый продолжает и мне волей не волей приходится вслушиваться в его слова.

– Не хочешь? – Он довольно щерится и, обращаясь к остальным, кивает на меня: – А сообразительный попался. Понимает, что, клянусь Зелёным Светом, не купить нас. Ну да ладно. Подведём промежуточный баланс, – лезвием ножа он прижимает указательный палец:

– Корабль, как и было сказано, мы получили. Это хоро…

– Какой корабль?! – Пытаюсь вскочить на ноги, но лишь оторвав зад от пола, шлёпаюсь назад – ноги подчиняться не желают: – Мой он! Слышь, ты, горелый! Мой!

– И не был он твоим никогда. Не дёргайся, – отмахивается он от меня: – Ты его украл, мы – вернули. За пользование чужим – заплатишь. Шкурой. Всё по-честному, не мельтеши.

– Да хрен я его вам отдам! – Складываю руки на груди: – На меня он записан! А будете пытать – опротестую сделку. Как реснусь, – что живым мне отсюда не выйти понимаю более чем ясно. Ещё бы и без мучений – тогда совсем хорошо. Не люблю боль.

– Вашему же нанимателю кисло будет, – продолжаю гнуть свою линию, стараясь не обращать внимание на принявшего насмешливый вид вожака: – Знаете, что с ним СМИ сделают, когда про пытки всплывёт?!

– Да ничего. – Изображает зевок он: – Ничего не будет. Корабль-то ты уже продал. Вот ему, – нож указывает на паренька: – Сам ручку приложил.

В руках парнишки появляется планшет, где я вижу подтверждённый бланк сделки.

– И продал ты его за дозу, – в руке щенка появляется шприц с чем-то мутным.

– Ну а то, что твой организм, после грибочков, не так среагировал, – горелый разводит руками: – Так сам виноват. Нефиг не пойми чем ширяться. И порезал ты себя сам – кто ж вас, наркоманов, поймёт. И глаза выдрал – всё сам, аккурат, прежде чем откинуться.

М-да…

Сволочь! И он, и я. Надо же было вот так, по-дурацки влипнуть! И, главное, когда? В шаге от богатства!

И, чёрт подери! Прав он! Врач в мед центре пинками меня прочь погонит. Обширявшийся нарк права качать вздумал! Выгонит без колебаний, едва анализы увидит – кому охота с подобными отбросами возиться.

– Во, понимаешь. Умничка. Теперь не трепыхайся, – горелый кивает подельникам и те, сноровисто подхватив меня под руки, приводят в относительно вертикальное положение.

– Комбез, – парнишка, заслышав команду старшего, быстро стянул с меня комбез и содрал майку, так что теперь я был голым по пояс.

– Ты не бойся, – подойдя почти вплотную, он провёл ножом по груди, пока ещё тупой стороной: – Больно будет – да, но, раз заслужил – терпи. Можешь покричать – у нас беруши есть, а снаружи не услышат – сам же знаешь, все ангары с хорошей шумоизоляцией делают.

Тут он прав – зачем людей на Станции громом движков напрягать? Кому приятно будет мимо проходить, когда вой турбин стоит? М-да… Там меня не услышат, хоть оборись.

– Ты охотником не был? – Отступив на шаг, горелый внимательно разглядывает мою грудь.

– Нет.

– И я нет, – его вздох совершеннейше искренен: – И шкуру я прежде не снимал. Ты это, приятель, – виноватым тоном продолжает он: – Уж не обессудь, если что не так. Книжку я посмотрел, но сам понимаешь – без практики моги и накосячить. А лишний грех мне не нужен, – рукой с зажатым в ней ножом он очерчивает перед собой Символ Веры: – Да и не маньяк я. Работу работаю. Так что – давай без обид, а?

– Да пошёл ты!

– Не стоит ругаться, – чуть высунув язык он поднял нож примериваясь: – Как там… В книжке-то было? – И без того бугристый лоб сморщился, придавая горелому поистине монструозный вид: – Эммм… Неглубокие, не более полсантиметра, прорезы. Ща попробуем, – подмигнув мне, он кивнул держащим: – Держать крепче! Дёргаться будет!

Особой необходимости в последнем указании и не было – я и так практически висел, ощущая разве что наличие ног – стоять на них было невозможно.

– Ну-с… – Нож коснулся правой части груди: – Зелёный благослови! – Горелый коротко выдохнул и лезвие, с противным скрипом, двинулось вниз, оставляя за собой заливаемый кровью след.

Странно – но боли почти не было.

Неприятные ощущения, горечь обиды и унижения – да. А вот боли, той самой, от которой начинаешь выть – нет.

Разрез слегка покалывало, он жутко чесался, ну и да – побаливал, но только слегка. Удивлённый происходящим я посмотрел на горелого, но он лишь вернул мне свой, полный смешанного удивления и уважения, взгляд.