Контрафакт

– Внимание! (Голос довольно зловещий.) Утерян кошелек. Обращаемся к вору. Господин вор! В случае невозврата кошелька с деньгами вы подвергнетесь воздействию сил зла в виде приворота со стороны апостола и магистра черной магии Петра Осмолова.

– Не фига себе! – сказала грациозная Натали.

И тут сквозь плотно запертые двери просочились звуки музыки и узнаваемые слова песни:

А я – такая-растакая, блин, такая,
Мадам Брошкина!

На арене спортивного комплекса готовилась к вечеру не имевшая никакого отношения к книжной торговле Алла Борисовна.

Вот оно, ради чего стоит шустрить и рисковать, играть и выигрывать: КУРАЖ! Нет чувства сладостней, чем кураж удачи! Хмель? Ну пил-гулял Лешка, было. А кто, скажите, не пил и не гулял? Море, конечно, по колено. Но это, как бы точнее выразиться, – изнутри. А снаружи посмотреть – с души воротит. Кайф? Ну было. Было и это. Нет, колоться он не кололся, не ширялся, как говорится. Был момент – хватило ума удержаться. А травку – да, травку покуривал. Ощущение, конечно… Но с куражом удачи не сравнится ничего. Это такое чувство устойчивого подъема духа, с которым все удается и все в руки идет. И все нипочем, падают преграды. Что с этим может сравниться? Бабы? Что бабы!

Вот недавно: ехал по Профсоюзной, махнул налево, где запрещено. Отмашка: иди сюда! Не сержант, не лейтенант – целый майор!

– Права, пожалуйста, техталон, пройдемте. Вы что, не знаете?

– Знаю!

– А чего, собственно говоря, смеетесь?

– Так настроение! Солнце, вон, сегодня, мороз и солнце! Я всегда смеюсь в такую погоду.

– Веселый?

– Ну!

– Придется права задержать до комиссии.

– А по-человечески?

– По-человечески, говоришь?

– Ну!

– Можно и по-человечески. Нет, в карман не лезь. Ты за кого меня принимаешь? – Майор даже погрозил указательным пальцем. Так грозят маленькому проказнику, приговаривая: «Ну-ну-ну!»

– А что же тогда? – удивился имевший жизненный опыт Лешка.

– Что-то говорок у тебя! Паспорт дай! Так… где, говоришь, проживаешь? Скажи на память. А то знаем мы ваши прописки!

– Московская область, Галимовка, улица, как его, Талалихина, дом двенадцать, – почти без запинки отрапортовал Лешка.

– Квартира?

– Квартиры нет. Дом.

– Ладно, проверим, чей там дом.

– Товарищ майор, – Лешка улыбнулся во весь рот, и фикса блеснула, послав майору крохотный солнечный зайчик. Он чувствовал, что майор «пургу гонит», набивает цену. – Товарищ майор, говори, что нужно!

– Что нужно, что нужно, – очень-очень серьезно проворчал майор. – Ничего не нужно. Карбюратор нужно для «шестерки». У нас «шестерка» простаивает. Привезешь?

– Откуда?

– Да здесь недалеко. Два квартала. Пройдешь два квартала, повернешь направо, потом налево, там увидишь магазин запчастей.

– А машину можно?

– А удерешь?

– А паспорт? Он у вас остается.

– Добро.

Лешка привез карбюратор через двадцать пять минут. «Хорошо, что у них не иномарка, думал он, обошелся бы мне этот левый поворот в пять раз дороже!»

Кураж, однако, не проходил, и верная его спутница – интуиция – подсказала, что с майором следует подружиться. И потому, когда майор, приняв карбюратор, отдал Лешке документы, тот спросил скромно:

– Может, поставить вам карбюратор-то?

– А ты что, умеешь? – оживился майор.

– По «классике» я – профессор, – признался Лешка.

– Ну давай, – сказал майор. – Только вот с инструментом…

– Инструмент я всегда с собой вожу, – лучезарно улыбнулся Лешка.

Через два часа все было готово. Мотор милицейского «Жигуленка» урчал, как сытый кот.

Кураж, кураж не отступался от Лешки, он позволил превратить неприятность в удачу, и Лешка точно знал, что попросит у майора, сдав работу. И попросил. Майор поупирался, поупирался, но согласился в конце концов. У майора, дело в том, что и своя тачка была – старенькая «Вольво-340». Она не часто, но все же барахлила: старенькая же! Разбирается ли Лешка в «вольвушках»? Лешка в «вольвушках» разбирался. И вообще Лешка понравился майору: сметливый, веселый, легкий, одним словом, парень. Так что майор на Лешкину просьбу согласился. И через две недели удачливый нарушитель получил новенькое удостоверение общественного инспектора ГАИ. В красных корочках, с печатью, со своей наглой и ласковой физиономией в правом углу. Он уже был не последним в очереди, не из тех, что «мы сами не местные», он был уже не только «равным среди равных», но и чуть «равнее» прочих. Москва, черт возьми, уступала веселому напору.

Эх!

За что Лешка любил свою неказистую машину?

За радио.

А радио?

За радиостанцию «На семи холмах».

А ее, радиостанцию, – за часто повторяющуюся песню Макаревича «Не будем прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше мир прогнется под нас!»

Вот так.