Контракт на эльфа (СИ)

Эрика едва сдержалась, чтобы не расплыться в ехидной ухмылке. Значит, все-таки, не ушел. Сердце предательски дрогнуло, но разум не позволил глупому органу взять над собою верх. «Мясо ему пересолить, что ли?» — с несвойственной ей мстительностью думала девушка, перетаскивая на кухню свертки с провизией и то и дело спотыкаясь об Арда, что смотрел на нее большими голодными глазами.

— Золтан, ты его кормил сегодня? — Эрика покосилась на свисающие лентами собачьи слюни.

— Кого? — не сразу понял краснолюд. — Мантихора? Дважды, — Золтан крякнул. — Может его, того, выпускать на ночь-то? Пусть сам себе пропитание ищет.

— Вечером выпускаем, утром запускаем, кровь с морды вытираем, — Эрика наморщила нос. — Гляди, как бы горожане в ответ на наше безрассудство ведьмака не наняли. На мантихора-то.

Краснолюд расхохотался, заметив, что и из этого можно извлечь выгоду, и занялся насаживанием бараньей ноги на почерневший от нагара вертел.

Эрика, у которой с плитой отношения были натянутыми и никак не доверительными, принялась за ним наблюдать. От на совесть натопленной печи в прохладной каморке стало жарко, как в краснолюдской парилке.

— Не помогаешь — не мешай, — в третий раз столкнувшись с девушкой, проворчал Хивай. — Не бабское это дело, мясо готовить.

Шумно хлопнула дверь. Геральт вломился в заведение, имея изрядно помятый и усталый вид. Судя по грохоту и шипящему «Курва!», ведьмак не ожидал встретить посреди зала большой дубовый стол, который Золтан на собственных плечах приволок откуда-то сверху, для дружеских посиделок.

— Меня на ужин не ждите, — буркнул ведьмак вместо приветствия. — Я иду в «Зимородок».

И развернул афишу, изображавшую девушку с лютней в шутовском костюме. Эрика прочла затейливые руны, гласящие, что некая Присцилла по прозвищу Уточка-Циранка дает представление в таверне «Зимородок», подивившись тому, как странно подчас именуют себя артисты.

— А как же Йорвет? — всплеснул ручищами Золтан. — И баранья нога?

— Мне нужно еще раз поговорить с Присциллой, — ведьмак потер ушибленное колено и привалился к дверному косяку. — Лютик и Цири участвовали в ограблении местных бандитов. Холера, во что опять ввязался этот рифмоплет?

— Геральт, ты знаешь Лютика не первый год, и все еще способен удивляться его дурости? — неподдельно изумился Золтан.

— Да я просто вне себя от удивления, — съязвил ведьмак. — Эрика, прогуляться не хочешь?

«А как же Йорвет?» — чуть было не спросила девушка, неосознанно повторяя за краснолюдом, но вовремя прикусила язык.

— Еще как хочу, — охотно согласилась она. — Дай мне немного времени.

Дождавшись утвердительного кивка ведьмака, девушка с облегчением оставила кухонные хлопоты и поднялась в свою комнату. Выудила из сундука шкатулку с эльфскими притирками, купленными у Кейры Мец, и на скорую руку подкрасила глаза угольным карандашом. Отчего-то вспомнился разукрашенный Элихаль в образе «реданской графини», и Эрика громко фыркнула. Ярко краситься она никогда не любила — во-первых, ей было ужасно лень наносить все эти пудры, румяна, тени и помаду на лицо; во-вторых, она постоянно забывала о макияже и вечно его размазывала, а в-третьих… ей еще не встречался мужчина, который любил бы слизывать с женских губ толстый слой красной помады. Девушка поднесла подсвечник поближе к зеркалу — за окном неумолимо вечерело. Расчесав непослушные волосы, Эрика сняла куртку и сорочку, чтобы надеть новую свинцово-серую шелковую рубашку с треугольным, расшитым по краям серебряной нитью вырезом. Еще раз помянув Элихаля, на сей раз самым добрым словом, заправила рубашку в штаны, смахнула щеткой пыль с сапог, и спустилась вниз. Сборы заняли совсем немного времени, которого как раз хватило ведьмаку и краснолюду, чтобы обсудить Сиги Ройвена, некогда главу реданской разведки, а ныне главного новиградского бандита.

— О, — ведьмак окинул девушку с ног до головы заинтересованным взглядом и впервые за вечер улыбнулся.

— Геральт, пойдем уже, пока я не передумала, — Эрика фыркнула, отметив про себя, что про охочих до баб ведьмаков не зря шепчутся на рыночных площадях.

***

В «Зимородке» яблоку было упасть негде. Геральт провел спутницу сквозь толпу богато разодетых горожан и посадил на лавку у самой сцены, рядом с томно вздыхающей девицей и мужчиной в синем шапероне. Присцилла вышла на сцену, вызвав одним своим появлением бурю аплодисментов, поклонилась, настроила лютню, нежно покрутив колки, и начала петь. Эрика пусть и была настроена несколько скептично, при первых же звуках голоса трубадурши почувствовала, как по телу забегали приятные мурашки. Девица по соседству уже не вздыхала, а вдохновенно сморкалась в батистовый белый платочек. Публика смахивала слезы. Ведьмак хмурился, подперев кулаком свежевыбритый подбородок: заслышав в песне слова о сирени и крыжовнике, Геральт разом сник и тяжело вздохнул. Пускай суровый ведьмак был чужд поэзии, но баллада о нем самом и его любви к чародейке Йеннифер не оставила его равнодушным.

— Не знаю — ты ль мое предназначенье,

Иль страстью я обязан лишь судьбе.

Когда в желанье, я облек влеченье,