Контракт на Фараоне

Свет в транспортировочном шаре был пронизывающий — жесткое, окрашенное фиолетовым, излучение, которое не давало ничего скрыть. Руиз нашел свой посох, неуверенно поднялся на ноги, спотыкаясь и почти упав на тело неподвижного фокусника. Одной рукой волоча за собой посох, он подошел к носилкам, где лежал феникс. Голова Руиза была полна гудением, исходившим непонятно откуда, кости его дрожали в хватке ускорения, которое на корабле браконьеров не было экранировано. Думать было невозможно. Он стоял, глядя вниз на феникса. Никаким воображением нельзя было теперь представить или назвать ее красивой. Цветы увяли и опали на ее тело, как грубый пожелтевший снег, а сами лозы теперь почернели и разлагались.

Почти рассеянно Руиз уронил посох и стал вырывать лозы. Они распадались в черную слизь, но те части, которые были погружены в тело, были еще достаточно крепки, чтобы держаться одним куском. Они издавали страшный чмокающий звук, когда он вытаскивал их, но Руиз заметил, что сами раны были довольно маленькими. Не было и большой кровопотери.

Он устроил ее так, чтобы она выглядела чуть приличнее, и закрыл ей глаза. Он все еще не в состоянии был думать по-настоящему, но ему казалось, что он мог бы сделать больше. Вместе с этим чувством пришло беспокойство, беспокойство, которое, казалось, было связано каким-то образом со временем. Казалось, что есть нечто, что он должен выполнить как можно скорее если он вообще это выполнит. Руиз гнался за этой мыслью по темным глубинам своего мозга, но она ускользала, как угорь. Наконец его взгляд упал на посох, который лежал возле носилок. Беспокойство кольнуло еще глубже. Он поднял посох, держа полированное дерево, как будто касался его в первый раз. Руки его сделали совершенно автоматически странное вращательное движение и посох распался.

Из углубления в головке посоха выпали различные предметы, и Руиз наклонился, чтобы их рассеянно разобрать, снова уронив посох, когда его внимание рассеялось.

Потом, обуреваемый импульсом, который только весьма смутно имел для него смысл, он поднял медицинскую прилипалу и ампулу заживляющего геля общего назначения.

Жужжание в голове стало сильнее, и движения его стали еще менее уверенными. Наконец, нахмурясь в свирепой сосредоточенности, он наложил медицинскую прилипалу к восковому телу женщины на шею, возле того места, где были худшие повреждения. Показания на дисплее вспыхнули красным, и из прилипалы немедленно выстрелили щупальца, которые защитным жестом обвились вокруг ее черепа. Через длительный промежуток времени из прилипалы выстрелили другие щупальца, чтобы исследовать прочие раны, нанесенные стилетной лозой.

Он разломил ампулу и нежно нанес на разорванную плоть серый гель. У геля был сладковатый запах, который неприятно смешивался с вонью гниющих цветов. Геля было вполне достаточно, чтобы покрыть им изуродованную руку, поэтому он развернул шелк и заставил себя это сделать. Он смотрел, дрожа от слабости, пока гель не впитался, а потом заметил, что яростная красная пульсация прилипалы смягчилась до янтарного цвета. Кожа женщины была уже не такой серой, а грудь стала еле заметно вздыматься и опускаться.

Кровь грохотала у него в ушах, и его зрение померкло. Он последним остатком сил собрал содержимое посоха, снова поместив его в тайном отделении, потом соединил посох вместе. Ноги его постепенно отказывались служить ему, и он упал на сцену. Секундой спустя посох выкатился из его рук, и он заснул вместе с остальным грузом рабов.

Руиз Ав проснулся первым. Если бы произошло иначе, если бы какой-нибудь не снабженный усиленными рефлексами примитив раньше сбросил бы с себя парализующее поле, Руиз был бы очень удивлен.

Его обнаженное тело лежало на теплом металле и пластике. Над ним сиял такой ослепительный свет, что он резал его запекшиеся глаза. Воздух пах дезинфектантами и мочой. Пронизывающее завывание ускорения ушло из его костей, и это вызвало к жизни первую сформированную и цельную мысль. «Мы на месте, — решил он, — чем бы это место ни было».

15

Кореана восхищалась своим беспилотным кораблем, пока он сидел и охлаждался на посадочном круге. «Синвергуэнца» был неплохим корабликом. Он мог похвастаться автономным мозгом, наследником знаменитого Банш-Пилота многих давних столетий. Он был очень маневренным и быстрым для своего размера, его системы тщательно дублировались, и его изящный силуэт был бронирован красивой бледно-фиолетовой броней.

После схождения по орбитальным платформам безопасности он был в очень хорошем состоянии. Индикаторы поддержания жизни показывали полную загрузку живого груза. Каждый гроб был задействован. Стадо, конечно, надо будет провести через выбраковку. Это всегда приходилось делать.

Но у нее все было прекрасно, в этом она была уверена. Она ненавидела любое нарушение в ее приятном и гладком течении жизни. Другие пусть ищут в ремесле работорговца приключения и разнообразие, восторг из-за власти над человеческими существами или еще по каким-то причинам, еще более пакостным.