Контракт на ребёнка

Иногда я смотрю на Илюшу и не верю своему счастью. Моя жизнь так круто переменилась, а все благодаря ему – Владимиру Владимировичу Патину! Он мужчина с большой буквы, хотя и не без греха. Чего уж таить… Он получил по заслугам. Украл у государства, у народа, за что поплатился. Но основная сумма, которую он позаимствовал у страны, была им возвращена. Так что ему скосили срок, но его Настенька сделала все возможное, чтобы он сгнил за решеткой. Но закон есть закон. Если возвращаешь украденное, то тебе не придется сидеть десять лет. Можно обойтись годом-двум-тремя… А потом выйти по УДО. Я постоянно мониторю информацию по его делу. Но пока никаких сподвижек. Все, как и два года назад. Он сидит полный положенный ему срок. По УДО его не выпустили лишь потому, что Настенька слила информацию суду, что Володя сидит не как обычный заключенный, а как привилегированный зэк. И все было бы ничего, многие судьи просто закроют на это глаза, учитывая, кто такой Володя. Но она подключила свои ресурсы. Судье позвонили и сказали «ни-ни-ни, пусть сидит по-полной». Не будучи готовым к такому повороту Володя совместно с адвокатами долго пытались доказать, что он не верблюд. Не получилось. Доказательства его нетипичной отсидки налицо. Деваться некуда.

Со дня на день он должен выйти, а я даже не представляю, как буду знакомить его с сыном. Я и сама не верила, когда узнала, что забеременела. Мне все время казалось, что тошнота, которая началась где-то через месяц после приезда, была от нервов. Но когда на аромат типично итальянского омлета с помидорами и еще кучей овощей, многие названия которых я не знаю, меня вдруг стошнило, я задалась вопросом. А уж не беременна ли я?!

Первый тест был смазанным. В смысле там было две полоски, но вторая была такой слабо-розовой, что я подумала, что это брак. Поэтому сделала второй, потом третий. Остановилась я на пятом.

Я с лихвой оценила все прелести беременности. Тошнота, рвота, головокружение… А потом еще и хождение уточкой. И эти тяготы, наверное, было бы не так сложно переносить, если бы рядом было крепкое мужское плечо. Но плеча не было. Только Паша, который стал более или менее адекватным после приезда в Италию. Но он всего лишь помощник, наемный работник. Ему в принципе нет дела до моих душевных проблем. А проблемы были. Я плакала по ночам, я плакала днями. Я не видела своего будущего, не могла его предсказать. И, будучи беременной, это пугает еще больше, чем плохая весть.

Но девять месяцев прошли. Я родила. Родила без анестезии сама. Было больно… очень больно… Но я справилась. Хотя и в самый тяжелый момент звала его… Только он не пришел. Не смог прийти…

Я стала мамой в двадцать два года! Почти во столько лет моя мама родила меня. Мне казалось, что я не решусь рожать так рано, да я бы и не решилась, но вынудили обстоятельства.

Еще я думала, что, родив ребенка, возможно не буду его любить. Да, были у меня такие гнусные мысли. Я просто приучала себя к мысли, что нам все равно придется расстаться. Я ведь его продала…

Но увидев гримасничавшего малыша, которого даже не успели помыть после рождения, я поняла – не отдам. Ни за что! Только через мой труп!

Как только Илюша припал к груди, я поняла – буду биться до смерти, но не отдам! Он мой! И никакой Патин мне не указ! Если будет предъявлять претензии, деньги ему верну, а ребенка все равно не отдам!

Но Патин претензий не предъявлял. Он иногда звонил, приблизительно раз в месяц. Интересовался, как я, как ребенок. Просил сделать фото и отправить их на телефон Паше, который по своим каналам переправлял фотографии самому Володе.

Мне все время казалось, что как только он выйдет и прилетит в Италию, он укажет мне на дверь. Я уйду без проблем, только ребенка заберу с собой. А наш договор на суррогатное материнство – филькина грамота. Это же натуральная торговля людьми! Мы живем в двадцать первом веке, когда официально торговля людьми считается преступлением. Так что пусть судится со мной, все равно проиграет даже в российском коррумпированном суде, как его часто любит сам Володя называть.

Меня начали тяготить эти мысли, и не напрасно! Ведь Володя скоро прилетит. Точный день его приезда я не знаю, но подозреваю, что именно сегодня. Мне никто не говорит, молчание хранит и Паша, хотя недвусмысленно именно он мне намекнул на сегодня.

Семь утра. Илюша спит в кроватке, а я спать не могу. Я волнуюсь. Переживаю настолько, насколько это вообще возможно. Но стараюсь себя успокоить, Володя мне ничего не сделает. А если захочет прогнать, то уйду я с Илюшей. Только вот противная мысль, что я и сделать ничего не смогу против Володи, стала грызть как крыса. Медленно и верно прогрызая до самой души.