Контрольное вторжение

Я бросил влюбленный взгляд на стены, покрытые снежно-белым кафелем, на светящийся фиолетовый потолок, на дежурного робота внимательно всматривающегося в меня тарелкообразными телеметрическими датчиками. Стоило мне сделать движение и машина, похожая на гигантское насекомое, приветливо заморгала индикаторами. Почти сразу в палату вошла медсестра. Какая красотка! Интересно, их специально одевают в короткие халатики, чтобы пробуждать в пациентах интерес к жизни? Или это личная инициатива благородных служительниц змеи и чаши? Я бы на месте руководства выдавал таким изобретательным сестричкам специальные премии в размере прямо пропорциональном длине обнаженных ног. Надо будет подать рационализаторское предложение. Вдруг трудодней на халяву нарублю?

В руках медсестра держала проволочные «плечики» с помятым бесплатным костюмом очень старого покроя.

— Товарищ Ломакин, ваша одежда пришла в полную негодность. — Медсестра строго оскалилась, показав длинный ряд ровных мелких зубов. — Мы были вынуждены утилизировать ее.

— И куртку? — простонал я.

— Да. И куртку. Вы остались без верхней одежды. Распределители сейчас закрыты и не выполняют заказы. Некоторое время вам придется пользоваться одним из наших дежурных костюмов. Мы будем очень благодарны, если вы его вернете, когда в нем отпадет необходимость. — Чувствовалось, что этот текст она произносит далеко не в первый раз и даже уже не очень понимает, что говорит.

— Вернуть? Этот замечательный костюм? А то вам не в чем будет хоронить мертвых бродяг? — зло пошутил я, намекая на низкое качество одежонки. — Обязательно верну. Пол вашей тряпкой помою и верну.

Только после того, как эти слова выскочили из меня, я сообразил, что распределители обычно закрывают по очень веским причинам. Всмотревшись в небрежно подкрашенное лицо медсестры, я без труда нашел на нем следы бессонной ночи и тень огромной непонятной ненависти. До меня дошло, что мне ничего не пригрезилось, бомбежка была на самом деле, и мое высказывание о мертвецах прозвучало просто отвратительно. От испепеляющего взгляда женщины мне сразу стало очень неуютно. Я замолчал и отвернулся.

Было слышно, как она повесила костюм в стенной шкаф и, тяжело прошагав по палате, остановилась рядом с медицинским роботом. Робот жалобно пискнул, словно она дернула его за особо чувствительный рецептор. Медсестра теперь уже не казалась мне стремительной и грациозной. Очень некрасивая громоздкая женщина, которой давно следовало подумать о пластическом хирурге или даже о замене всего тела. Как тошнотворно смотрятся ее обнаженные коленки. Какое у нее сердитое лицо. Настоящее чудовище. Как она могла показаться мне симпатичной? Наверное, когда в первую секунду осознаешь, что каким-то чудом остался жив, все вокруг кажется привлекательным.

— С вами все в порядке, — громогласно объявило чудовище, пощелкав кнопками на пульте управления роботом. — Мы заменили вам селезенку, оба легких, удалили восемнадцать осколков, срастили семь сломанных ребер и установили протез вместо раздробленного позвонка. — Выражение лица медсестры несколько смягчилось.

По-видимому, список выполненных работ согрел ее профессиональное сердце.

— По нормам мирного времени, вы еще не готовы к выписке, но сейчас у нас большой дефицит мест. Вам придется продолжить лечение амбулаторно. Соответствующие рекомендации и медикаменты вам будут выданы.

Вот и прозвучало страшное: «по нормам мирного времени». Кровь на тротуарах мне не приснилась.

— Сколько я здесь провалялся?

Она задумчиво посмотрела в потолок и, очевидно, получив справку из регистратуры, бодро отрапортовала.

— Двадцать два часа десять минут. Объективного времени, конечно.

— Темпокамера? — со знанием дела поинтересовался я.

— Безусловно. Человечеству нужны солдаты, и вас не стали откладывать в долгий ящик. Мы поместили вас в темпокамеру сразу после того, как провели все необходимые процедуры. Для вашего тела прошло полгода субъективного времени. Полностью завершить лечение не удалось из-за недостатка темпокамер.

У меня возникло ощущение, что она дословно пересказывает мне все, что диктует ей робот из регистратуры. Только сленговый оборотец «долгий ящик» придал ее монотонному монологу некоторый налет человечности. «Долгим ящиком» в медицинских учреждениях называли анабиоз, в который погружали тяжелораненых или недавно убитых, когда не могли оказать им немедленную помощь.

— Есть хочется, — пожаловался я, переварив полученную информацию.

— Ваш организм обеспечен всеми необходимыми питательными веществами, — отрезала она и снова защелкала какими-то кнопками. — Следующий прием пищи — за пределами стационара. Документы для вашей выписки оформлены и зарегистрированы. Мы вас не задерживаем.