Контрразведчик

В один из дней поступил в ВЧК сигнал, что на пароходе «Двина» на рейде контрабанду в угольной яме прячут. Писал один из членов экипажа. Не подписался, но по стилю письма понятно. Не сможет человек, не знакомый с судами, описывать столь точно. Да и у человека с берега в письме было бы «вторая палуба», а мореман сообщит – «квартердек». И корабль собирался выйти в море завтра. Матвей взял двух сотрудников и отправился в торговый порт. На причале бочки, ящики, пиломатериал в пакетах. Ну да, России только и оставалось, что торговать лесом да церковной утварью. Постыдно, довести страну до разрухи. А перед Первой мировой, в 1914 году по промышленному производству на пятом месте в мире была.

Капитана на судне не оказалось, его замещал старпом. Матвей сообщил о подозрении.

– Выделите матросов, немного потрудиться придется в угольной яме.

– У меня на судне всего четыре матроса, остальные на берег сошли.

– Тогда переодевайтесь и берите лопату в руки.

Скривился, но попробуй не выполнить распоряжение ЧК. Матвей с сотрудниками занял пост на трапе. Оттуда видно хорошо и угольная пыль почти не долетала.

Перекидать уголька пришлось не одну тонну. Потом один из матросов лопатой наткнулся на нечто твердое. Матвей с сотрудниками с трапа спустился. Матросы уголь расчистили. Открылся деревянный ящик в половину фигуры человека.

– Вытаскивайте!

Ящик добротный, гвоздями заколочен. Сбегали за инструментом, вскрыли крышку.

– Всем в сторону! – распорядился Матвей.

Увидят содержимое, разболтают. На каждый роток не накинешь платок. Не прикажешь, присяги не давали. Сотрудники подняли крышку. Матвей увидел шесть картин, проложенных картоном, чтобы не повредить. Аккуратно вытащил одну. Айвазовский. Вернул на место. Сотрудник ПетроЧК протянул разочарованно:

– Рисунки! Было бы из-за чего уголь разгребать!

Вот он, недостаток образования! Да за такую картину через десятки лет будут платить серьезные деньги. Да и сейчас настоящий ценитель искусства может весь пароход купить. Не Рембрандт или Ван Гог, но из российских не последний.

– Аккуратно выносите на палубу, – распорядился Матвей. – Со старпомом пишите акт.

А сам принялся допрашивать матросов, кто кочегары? Кто бункеровал пароход углем и когда? И сразу под протокол. И ничего, что карандашом, такие бумаги тоже проходили. Зимой, бывало, чернила от холода замерзали. Да и нехватка чернил была.

Потом опись картин делали. Все известные имена – Шишкин, Врубель. Такое впечатление, что картины из Русского музея, собранные великим князем.

Чекисты и матросы понесли ящик к машине. Надо картины доставить в ЧК, там они будут под охраной. Все же картины имеют большую ценность, это народное достояние. Уже по трапу спускаться стал, как его внимание привлек причальный кранец. Выглядит он, как огромная, в рост человека, эдакая колбаса из брезента или толстой рогожи, набитая чем-то мягким, сушеными морскими водорослями, тряпьем. И висит кранец на тросе за бортом. При причаливании судна к причалу смягчает удар. Обычно их с каждой стороны от двух до четырех. На этом судне три, но тот, который на носу, отличается. Два из потертой парусины, а один как новый. Он вполне может быть новым. Старый мог лопнуть при неаккуратной швартовке, трос из пеньки порвался, и кранец упал в воду и потерялся. Невелика потеря, по возвращению в порт заменили. Но было какое-то чувство, что не простая замена. Помнил наставления старых сыщиков – хочешь спрятать вещь, положи на виду или среди подобных. Вновь поднялся на судно. У старпома кислая физиономия. Не исключено, что ящик с картинами в угольной яме – его работа. Однако старпом натянуто улыбнулся.

– Чем еще обязан?

– Снимите носовой кранец по правому борту, хочу осмотреть.

– Чего его смотреть? Кранец как кранец. В предыдущем плавании штормом сорвало, купили новый.

– Мне повторить просьбу? Или попросить матроса снять? Тогда поедете с нами, вскроем в вашем присутствии в ЧК.