Контрразведчик Ивана Грозного

– Рафаэль, «Чудесный улов рыбы», – сконфуженно почесывая затылок, прокомментировал Алексей Никифорович. – Один из эскизов художника для Сикстинской капеллы в Риме.

– Мой подарок ко дню рождения Алексея, – озадаченно произнес Андрей Яковлевич и посмотрел на как ни в чем не бывало стоявшую перед ним стену и торчавший из нее наконечник стрелы.

«Крестный» поднял копье, примерился и уважительно хмыкнул:

– Тяжелое! В лоб бы кому заехало – мало бы не показалось! А все-таки вовремя стена закрылась. Мы бы, конечно, справились с дикарями, но мебель больно уж жалко. Эксклюзив! Такой обстановки ни у одного боярина, да, почитай, и у князя по всей Руси не сыщешь! А наконечник, что торчит в стене теперь, как вешалку можно использовать! Тоже даже ничего так смотрится! Как молодежь в нашем времени говорит: «Прикольненько!»

Все как-то разом облегченно вздохнули и рассмеялись, а Андрей Яковлевич сделал вывод по результатам наших экспериментов:

– Хорошая, конечно, у тебя штуковина, Николай, но слишком уж непредсказуемая какая-то, что ли! Больно уж легко на неприятности с ней нарваться можно!

– Вот поэтому ее создатель обратно забирать свое чудо и не согласился! – сказал Николай.

– В следующий раз, прежде чем пользоваться этим «чудо-орехом», нужно хоть элементарную технику безопасности соблюдать – одевать доспехи, шлемы и вооружаться хотя бы пистолетами, – добавил Алексей Никифорович.

Друзья снова рассмеялись и решили по этому поводу всем хотя бы немного, но поспать. Андрей Яковлевич стал привычно устраиваться на ночлег в кабинете хозяина дома.

– Люблю я спать на этом диване, когда бываю в гостях у Алексея, – с некой глубоко затаенной грустью произнес глава Посольского приказа, – совсем как в родные восьмидесятые окунаешься. Чем-то даже напоминает квартиру моих родителей. Мы недалеко от станции метро «Октябрьское поле» жили. Оттуда я и в училище ушел. А перед Афганом мне с родителями увидеться так и не пришлось. Как-то слишком быстро все закрутилось. Что с ними после развала Союза стало – даже и не знаю, а они наверняка мою похоронку получили! Представляю, каково им было! Живы ли?

Алексей Никифорович лишь понимающе похлопал друга по плечу, и вместе с «крестником» молча разошлись по спальням. Что-то недосказанное осталось витать в воздухе, но никто не захотел больше бередить душу воспоминаниями о прошедшем будущем.

Покров пришел совсем быстро. Дни летели в делах и заботах, а их у Николая теперь было невпроворот. Даже заняться своим новым домом в Москве совершенно не было времени. Теперь он стал у Ивана Грозного чем-то вроде князя по особым поручениям, с уклоном по оборонным делам. В меру своих способностей он стремился укрепить вооруженные силы своей новой Родины и подготовить страну к предстоящей схватке с объединенными силами Европы. Друзья договорились, что они смогут покинуть Московию и уйти в свое время только тогда, когда Русь отобьется от нашествия Стефана Батория. Распределили обязанности. Алексей Никифорович занялся подготовкой обороны Москвы, Андрей Яковлевич внешней разведкой и созданием агентуры в стане Стефана Батория, а Николай – снабжением Пскова вооружением, включая доставленные им из Англии пушки и мушкеты, а также подготовкой отряда спецназа для осуществления эффективных вылазок во время обороны крепости. Здесь уже Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич обещали свою помощь и консультации, как бывшие спецназовцы.

Времени в распоряжении Николая еще было достаточно, и его нужно было использовать на всю катушку. Он интенсивно курсировал между Москвой, Псковом и своей тверскою вотчиной. Близко сошелся с наместником Пскова князем Иваном Петровичем Шуйским. Тот видел в молодом князе человека, который служит родному отечеству не корысти ради, а по воле сердца, и это глубоко трогало Ивана Петровича. Он, чем мог, старался содействовать Николаю, тем более что тот обещал привезти для псковской крепости новые пушки.