Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает

Усилив герлицкую группировку, противник остановил наступление дивизии и других частей 48-го стрелкового корпуса, а также 2-й армии Войска Польского. Пришлось отбивать яростные контратаки противника, рассчитанные на прорыв. 19 апреля на участке 294-й стрелковой дивизии установилось затишье, как впоследствии оказалось, перед совершенно неожиданной бедственной штурмовой бурей. 20 апреля противник массированной контратакой оттеснил части польской армии и вышел на левом фланге в тыл 294-й стрелковой дивизии. Объяснялось оно в известной мере тем, что немцы действовали против польского войска с собой ожесточенностью, возбуждаемой тем, что те самые поляки, которых они в течение шести лет считали покоренным народом, теперь стоят перед превосходящими силами отборных немецких войск, в том числе эсэсовских. Это приводило их в бешенство и они на переднем крае не скупились на яростные выкрики и всякого рода деморализующие угрозы. Особую политическую окраску их остервенению придавало то, что командовал польской армией генерал Кароль Сверчевский, легендарный коммунист-революционер, участник Великого Октября в России, героический командир дивизии в период гражданской войны в Испании, после Великой Отечественной войны был заместителем министра Войска Польского и в 1947 году убит националистами. Кратковременное отступление 2-й армии Войска Польского создало для 294-й дивизии обстановку почти полного окружения, в результате чего отдел контрразведки «Смерш» оказался под угрозой захвата противником его важных оперативных документов. По существу такого положения мною на имя начальника ОКР «Смерш» 48-го стрелкового корпуса подполковника И. И. Савеленко представлялось подробное объяснение (сохранилось приобщенным к моему личному делу), в котором указано, что к 13 часам 22 апреля 1945 года Отдел контрразведки вместе со штабом дивизии прибыл в село Вуйшке. Так как на переднем крае обстановка сложилась напряженной, капитан Иванов приказал канцелярию не разворачивать. Через полчаса на улице села Вуйшке появились группы бойцов, бегущих от неожиданного удара немцев. Число бегущих все увеличивалось. Капитан Иванов организовал силами бойцов взвода охраны их сосредоточение на удобном для обороны участке. К выполнению этой задачи активно подключились прокурор дивизии майор юстиции Любченко и замкомандира дивизии по тылу полковник Виралов.

Примерно в 14 часов этого же дня штаб получил приказ передислоцироваться в село Ракель. Проследовав в его направлении километров пять, колонна подверглась массированному штурму самолетов противника. Их было более десяти и они безнаказанно на бреющем полете расстреливали колонну. Ехавшие со мной в автомашине следователь лейтенант Смирнов, красноармеец Гусманов и шофер Козиненко выскочили из автомашины и бросились бежать в лес, находившийся с правой стороны дороги метрах в ста. Я же залег под свою автомашину. Первой очередью и взрывом, оглушившим меня, была повреждена моторная часть машины, но она не загорелась. От второй очереди кузов автошины и все ящики с документами получили многочисленные прострелы. Я был легко ранен в правую ногу и правую руку небольшими металлическими осколками (до сих пор остались в моем теле в качестве фронтовых «сувениров»). Машина, как показалось мне, и на этот раз не загорелась, хотя все соседние автомашины уже пылали, с резким треском.

К. Сверчевский

Боясь того, что вскоре может наступать пехота противника, решил найти капитана Иванова, собрать своих людей и спасти ящики с документами. Отбежав немного от машины, встретил полковника Виралова и спросил, что будем делать со штабными документами. Ничего не ответив, он махнул рукой: не до этого, мол. Увидев, что автомашина отдела с оперативными документами загорелась, подбежал к ней и встретил шофера с другой нашей автомашины рядового Григория Сидоренко. Он доложил, что два ящика уже вытащил, а третий большой не смог. Мы оба подбежали к автомашине, охваченной языками пламени. Во время моего приближения к ней произошел взрыв бензобака и его левой стенкой и взрывной волной ударило меня в спину так, что отлетел метров на пять. К машине подойти было уже невозможно. Находившиеся там патроны и гранаты рвались. Да и состояние мое было таким, что с трудом ощущал себя, из обеих ушей шла кровь, голова кружилась. Эти последствия тяжелой контузии, нередко сопровождавшиеся головными болями, а иногда и рвотами, я испытывал долгое время. После окончания войны, поступив в 1946 году на юрфак Львовского госуниверситета, вынужден по этой причине взять на год отсрочку от занятий.

Как только последняя партия самолетов противника закончила свою работу, ко мне подошел капитан Иванов, офицеры Названов и Смирнов, бойцы взвода охраны. Кроме меня, получившего тяжелую контузию и два ранения, никто больше не пострадал. Ехавшая вместе с полковником Вираловым женщина-врач оказала мне помощь, и я вместе со всеми продолжил движение в село Ракель. Ящики с документами поочередно несли бойцы взвода охраны.