Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает

Порученное мне дело-формуляр на рядового солдата, 1927 года рождения, призванного в армию в 1944 году при освобождении от фашисткой оккупации Ровенской обл., который неоднократно намеками давал понять агенту-земляку о том, что он осведомлен о конкретной деятельности бандитов ОУН-УПА. На стандартный запрос по месту жительства из райотдела КГБ поступил ответ, что компрометирующими материалами на него не располагают. Никакой разработки в причастности его к националистическому подполью не велось. Шло накопление ненужных донесений о его отношении к службе и поведении, характеризовавшимся постоянными его встречами с его земляками, которыми он считал всех военнослужащих из западных областей Украины. Складывалось впечатление: если он причастен к нацподполью, то ищет единомышленников, а нашему агенту намекает об этом, но таковым его не считает и, не доверяя, пытается разобраться, почему он стремится к дружеским отношениям с ним. На контрольной явке с агентом выяснилось, что он, как и сам оперработник – капитан, конкретного представления о деятельности ОУН-УПА не имеют. Поэтому пришлось начинать все с начала. Встретились с опытным оперработником 2-го отдела УКГБ области, уточнили все детали бандитского поведения и конспирации, получили текст их клятвы и заповедей, побывали в их бывшем схроне, изучили до деталей всю обстановку в нем и способы его маскировки. Договорились, что, при необходимости, можно будет показать схрон и агенту. С учётом полученных конкретных представлений об этом агенту была отработана легенда, по которой он отдельными намеками в беседах наедине с фигурантом проявляет осведомленность по различным особенностям ОУНовского поведения. Например, начнет с того, что в очередной беседе в удобный момент даст понять: почему он не откровенничает с фигурантом, воспроизведя десятую заповедь ОУН-УПА: «Про справи говори не з тим, з ким можеш, а з тим, кого добре знаєш». Так последовательно, вводя в удобное время одно за другим какое-то из бандеровских проявлений, агент постепенно добивается у фигуранта выяснения: насколько он осведомлён о его подполье и имел ли сам причастность к нему. А при получении об этом конкретных данных, требующих в последующем свидетельской документации, создает для этого реальные возможности через лица, имеющие с ним постоянные общения. В этом же направлении отработана легенда второму агенту, постоянно общающемуся с фигурантом, по национальности из числа белорусов. Допуская иногда в общих беседах критические оценки национализма как дикого, пещерного профашистского проявления, умело переводит их на свое желание разобраться в этом с помощью более осведомленных украинских друзей. Ведя такие разговоры, так же будет стремиться по заслуживающим проявлениям фиксировать свидетелей. По делу было проведено изъятие ненужных бумаг, захламлявших его, с приобщением их к делу общего делопроизводства по секретной переписке. Составлен подробный план последовательных агентурно-оперативных мероприятий, в том числе одним из пунктов предусматривалось, в ближайшее время выехать в курируемый Отдел контрразведки КГБ 2-го отдельного корпуса прорыва РГК и там, с помощью И. С. Ходченкова изучить в УКГБ Ровенской области, материалы, относящиеся к его борьбе с нацподпольем ОУН-УПА, обращая особое внимание на выявление источников осведомленности фигуранта о его деятельности и возможных подозрений о его участии в ней. План был подписан мною и оперработником, ведущим дело-формуляр, подполковниками Бычковым и Перовым – согласны, а также заготовлено; «Утверждаю. Начальник Управления контрразведки МГБ ПрикВО генерал-лейтенант И. Т. Салоимский». На этом настоял я, поскольку задание получил от него лично. Процедура утверждения проходила сложно. Генерал подробно вник в преамбулу плана об основаниях к подозрению и по пунктам провёл его разбор в целом, а также отработанных агентам легенд и линий поведения. В итоге, несмотря на казавшееся придирчивое отношение, план был утвержден. Примерно в мае 1951 года, дело-формуляр успешно было реализовано. На допросах фигурант пытался причислить к участникам нацподполья агента, но ни одного конкретного факта в подтверждение этого привести не мог. Умелый вывод агента из разработки был обеспечен гибкостью его легенды и линии поведения.

В дальнейшей работе направленца 2-го отдела, как в курируемом органе, так и при выездах в составе оперативных групп в других органах округа, неоднократно подтверждал свои навыки, полученные еще на фронте, – быть разработчиком по конкретным делам и сигналам, а также личное стремление, творческое отношение и умение в этой самой замысловатой работе, в которой опасны ошибки, затасканные шаблоны и упрощенчество.