Контрреволюция

Главный стратег Кремля по вопросам внутренней политики Владислав Сурков, объясняя предложения Путина, более откровенно высказался по этому вопросу: «…В Америке, Европе и на Востоке среди людей, принимающих решение… [есть группа] деятелей, рассматривающих нашу страну как потенциального противника… Их цель – разрушение России и заполнение ее огромного пространства многочисленными недееспособными квазигосударственными образованиями». ‹…› Единство власти – необходимое условие единства нации. Конечно, выборы руководителей субъектов Федерации законодательными собраниями по представлению президента не обеспечат сами по себе скорой победы над врагом. Но позволят значительно увеличить запас прочности нашей политической системы, адаптировать государственный механизм к экстремальным условиям необъявленной войны»[151].

Столь прямое и четкое описание внешней угрозы, использованное для объяснения политических изменений в России, с тех пор будет неоднократно использоваться Путиным и его окружением. Эта внешняя угроза стала следствием виртуальной реальностью, в которую Кремль загнал себя после произошедшей в ноябре 2003 г. «революции роз» в Грузии, первой в череде «цветных революций» на постсоветском пространстве. Тогда под давлением уличных протестов действующий президент страны Эдуард Шеварднадзе ушел в отставку, а в результате выборов на его место пришел не скрывавший своих прозападных взглядов Михаил Саакашвили. Смена власти в Грузии привела к изменениям политики в отношении России администрации президента США Дж. Буша, которая отказалась от прагматичного сотрудничества в пользу «продвижения демократии» и стала постоянно критиковать Кремль за нарушения свободы слова и прав человека в стране.

Все вместе это вызвало серьезнейшие перемены в политических взглядах Владимира Путина. До этого он в целом продолжал внешнюю политику Бориса Ельцина, направленную на укрепление отношений со странами Запада, усиление сотрудничества в рамках «восьмерки», встраивания России в сообщество западных стран[152]. Открытая поддержка нового грузинского президента со стороны США и нарастающая критика внутренней политики Кремля сформировали у Путина ощущение, что главной целью внешней политики Запада стало его отстранение от власти. А поскольку смена власти в Грузии произошла под давлением легальной политической оппозиции, то любые успехи российской оппозиции в ходе выборов становились для Кремля главной угрозой стабильности режима.

Внутренний политический ландшафт откровенно не нравился российскому президенту. Сказанная после Беслана фраза о том, что «единая система власти еще не создана», не была случайной, она явно отражала его страхи и угрозы, которые ему виделись. Путина серьезно беспокоил тот факт, что Кремлю приходилось постоянно идти на существенные уступки в ходе губернаторских выборов и делиться властью с оппозицией или независимыми губернаторами, которые продолжали удерживать власть в регионах.

Большинство «политических тяжеловесов» ельцинской эпохи еще оставались на своих местах. Чтобы добиться их ухода, Кремлю приходилось платить огромные отступные. Губернатор Приморского края Наздратенко после согласия уйти из региональной политики[153] получил назначение на пост руководителя Госкомрыболовства. Старый знакомый Путина питерский губернатор Яковлев в обмен на досрочный уход в отставку в 2003 г. – который открыл дорогу к должности губернатора для Валентины Матвиенко, о чем Путин мечтал еще в 2000-м, – получил сначала (на восемь месяцев) пост вице-премьера российского правительства, потом (еще на полгода) пост представителя президента в Южном федеральном округе, а потом еще три года до ухода на пенсию был министром.

К власти в регионах продолжали приходить независимые политики, а выдвиженцы «Единой России» не добивались особых успехов. За четыре года, в 2001–2004 гг., в России прошло 69 кампаний по выборам руководителей регионов, при этом в 40 из них выиграли действующие губернаторы, а открытые сторонники «Единой России»[154] победили лишь в девяти регионах. В ряде регионов губернаторами становились представители бизнеса, зачастую связанные с крупными олигархическими группами, что не могло не настораживать Кремль, всерьез рассматривавший возможность «олигархического мятежа» в России[155]. Одним словом, Кремль хорошо видел, что региональная власть в значительной мере оставалась ему неподконтрольной, что под рукой у губернаторов имеются значительные ресурсы и что шансы ставленников Кремля на победу в губернаторских выборах невысоки, и, значит, желанную «вертикаль власти» быстро построить не удается.