Контрреволюция

Несколькими днями позднее, объясняя суть предстоящих изменений, Путин восстановил в российской политической жизни советский лозунг «Кто не с нами, тот против нас!» – и приравнял своих оппонентов к противникам, которые мешают нормальной жизни страны. «…Это делается специально теми, кто хочет сорвать наши с вами совместные действия. Вот эти, на мой взгляд, провокационные элементы нацелены на то, чтобы внести раскол в нашу общую позицию и подорвать то единство, которое до сих пор наблюдается и помогает нам двигаться вперед по пути укрепления нашей государственности», – продекларировал он[131].

С одной стороны, позиция Кремля отражала хорошо понятную логику. Объясняя предложенные правила формирования Совета Федерации, Путин говорил: «Сегодня губернаторы и руководители республик сами являются институтами исполнительной власти, а, будучи членами Совета Федерации, одновременно и парламентариями, то есть соавторами законов, которые сами же и должны исполнять. Это… фактически нарушение принципа разделения властей»[132]. Точно так же трудно спорить с тем, что должна исполняться норма Конституции о верховенстве федерального законодательства над региональным (и регионального над местным) в случае противоречий. Но, с другой стороны, главным мотивом отнятия у губернаторов права быть членами верхней палаты парламента было то, что они лишались депутатской неприкосновенности. К этому времени правоохранительные органы по приказу Кремля уже готовы были возбуждать уголовные дела против любого неугодного, что хорошо показала история с генпрокурором Скуратовым (а еще через четыре недели последовал арест Владимира Гусинского). На это во время обсуждения законопроектов в Думе недвусмысленно намекнул представитель президента Александр Котенков, заявивший, что «минимум 16 губернаторов сядут на скамью подсудимых [сразу после принятия законов], а многие – чуть позже»[133]. Четверо из семи президентских полпредов в федеральных округах были выходцами из МВД или ФСБ, что позволяло им использовать свои связи для преследования губернаторов, реши они проявить нелояльность Кремлю.

Что же касается верховенства федерального законодательства, то подписанные сразу после инаугурации президентские указы, приостанавливавшие действие решений региональных властей, были вполне адекватным инструментом в сложившейся ситуации. Более того, в июне 2000 г. Конституционный суд после рассмотрения исков Республики Алтай и группы депутатов Государственной думы принял два постановления, подтверждавших норму Конституции о верховенстве федерального законодательства, отменив ряд положений конституций национальных республик[134] и решений, принятых в Республике Алтай[135]. Судья Конституционного суда Михаил Митюков прямо сказал после оглашения этих решений: судьи покончили с «расхлябанностью федерализма»[136].

Хорошо видно, что и без изменения законодательства федеральный центр обладал достаточным набором инструментов для внедрения принципа верховенства федерального законодательства, которыми он по каким-то причинам не хотел пользоваться ранее. Стало очевидно, что целью Кремля было иное, а именно: изменение баланса сил в стране и резкое ослабление регионов. Как выразился Путин, «губернаторам пора удалиться с политической сцены страны»[137]. И это не была случайная оговорка – новый российский президент хотел превратить губернаторов-политиков в губернаторов-бюрократов, заменить ответственность губернаторов перед избирателями на их ответственность перед Кремлем. Свою позицию Путин объяснил в своей предвыборной книге: «Когда региональный лидер ставит перед собой такую задачу [реализацию собственных политических амбиций], на мой взгляд, это разрушает страну»[138].

Региональные лидеры сопротивлялись прохождению президентских законопроектов до последнего. Или почти до последнего, заблокировав принятый Думой законопроект. Но силы были неравны: нижняя палата парламента встала на сторону президента и конституционным большинством преодолела вето Совета Федерации. У региональных лидеров был шанс обратиться в Конституционный суд, но в полном соответствии с «дилеммой заключенного» большинство из них решили не испытывать судьбу и отказались от проверки конституционности предоставленных президенту полномочий[139]. «Худой мир лучше доброй ссоры» – гласит русская пословица. Вот и решили губернаторы, что для собственного политического выживания правильнее будет согласиться с новым президентом[140].