Концентрация смерти

– Ты что делаешь?! – кричал неискушенный в пилотировании Фролов. – Разобьемся!

– Дважды не умирают!

Илья даже попытался схватить руки Михаила, чтобы потянуть штурвал на себя. Прохоров ударил его наотмашь.

– Не лезь!

Илья присмирел и с ужасом смотрел в растрескавшееся лобовое стекло, за которым грязно-молочным туманом клубились густые облака.

– Рано, рано… – уговаривал себя Михаил, сдерживаясь, чтобы не потянуть штурвал на себя, руки у него дрожали от напряжения.

Впервые ему приходилось попадать в такую передрягу. Уж лучше ночной полет в тыл без прикрытия истребителей и без радиосвязи. Теперь ему те рейсы к партизанам казались увеселительной прогулкой.

«Юнкерс» вышел из облаков внезапно. Они просто оборвались. За стеклами, исполосованными струями ливня, мелькнули крыши деревни. Они были совсем близко, казалось, до них можно дотянуться рукой. Фролов даже отпрянул. Прохоров потянул штурвал. Удалось. Скорость оказалась достаточной, чтобы нос самолета пошел вверх. Но происходило это очень медленно.

Транспортник пронесся над лугом, по которому от него бежало обезумевшее стадо коров. Прохоров даже рассмотрел мальчишку-пастуха. Паренек стоял, запрокинув голову, и смотрел вверх. Впереди мутным зеркалом отливало озеро. Самолет прошел над ним, чуть ли не чиркнув шасси по воде, и стал набирать высоту. Прохоров вытер вспотевший разгоряченный лоб рукавом.

– Пока летим, – повернулся он к Илье.

– Думал, нам конец, – бескровными губами прошелестел Фролов.

Михаил слов не услышал, но догадался по движениям рта.

– И я так подумал.

Ливень еще раз хлестнул по стеклам и прекратился. Ветер мгновенно разогнал струи, высушил стекло. Вокруг вновь светило солнце.

«Меняется все, как в калейдоскопе», – подумал Михаил.

– С топливом что? – донесся до него голос Фролова.

– Хрен его знает, – Прохоров кивнул на безжизненную приборную панель.

Даже подсветка не работала. Из щелей поднимались струйки удушливого дыма.

– До линии фронта дотянем? – с надеждой допытывался Илья.

– Не думаю. Мы еще старой границы не пересекли, – Михаил имел в виду границу между СССР и Польшей до 1939 года. – Над Западной Беларусью идем. Где-то в районе Пинска. Место для посадки искать надо.

Уцелевшие двигатели и не собирались входить в штатный режим работы. Самолет трясло так, будто его тащили по разбитой полевой дороге трактором. Прохоров удерживал его на небольшой высоте, высматривая место для посадки, которая не обещала быть легкой.

Пока ничего подходящего не подворачивалось. Внизу тянулась ровная сочная зелень с полусферами ивовых кустов. Прохоров хорошо знал, насколько обманчива эта равнина, под сочной травой таится трясина, в нее не только самолет провалится, но и путник. О том, что внизу болото, свидетельствовали и мелькавшие время от времени пятна воды, так называемые «чертовы окна».

И тут впереди нарисовались две черные черточки. Сомнений не оставалось – истребители.

– Как они могли нас догнать! – изумился Фролов.

– Это другие, – на удивление спокойно ответил Прохоров, посильнее сжимая штурвал. – Аэродромов хватает. Подняли на перехват.

Самолеты сближались. На этот раз немецкие пилоты даже не пытались завязать «диалог», сразу же ударили пулеметы. Трассеры очередей сошлись на «Юнкерсе». Задымил и остановился правый двигатель. Теперь приходилось тянуть на одном – носовом. Да и тот дорабатывал последние минуты.

«Мессеры» разминулись с транспортником.

– Следующая атака будет последней. Рухнем к чертовой матери, – негромко произнес Михаил так, чтобы Фролов его не слышал.

Прохоров в деталях представлял себе дальнейшее. Истребители спокойно зайдут сзади и в упор расстреляют его самолет. Противостоять этому он не мог. Свободы маневра у него не оставалось. Единственный двигатель лишь позволял еще какое-то время продержаться в воздухе и не больше.

Под крыльями проплыл лес. Противник не спешил с атакой. Транспортник и так был обречен. Прохоров снижался. Впереди виднелся луг. Во всяком случае, так хотелось думать. Выбора все равно не было.

– Держись! – крикнул он Фролову.

Тот округлившимися глазами смотрел на приближающуюся землю, судорожно цеплялся пальцами за подлокотники.

Пилоты «мессеров» все же не стали рисковать, они ударили сзади. Обшивка правого крыла полетела клочьями. Истребители с ревом прошли прямо над «Юнкерсом» и разделились, каждый ушел в свою сторону. Транспортник качнуло. Но, к счастью, он уже шел над самой землей.

Глава 13

Правое шасси ударило по кустам, самолет каким-то чудом выровнялся, левое колесо коснулось травы. Затрясло. Тормоза не действовали. Нос подпрыгнул, хвост ударил в грунт. От следующего удара основное шасси сломалось, самолет потащило брюхом по траве… Прохоров не удержался на месте, его бросило со всего размаха грудью на штурвал.

Мелькали за стеклами то лес, то кусты, то далекая полоска реки. Еще один оборот, и изувеченный самолет замер. Показалось, что наступила звенящая тишина.

Михаил лежал головой на штурвале, из разбитого лба на губу стекала струйка липкой крови. Рядом с собой Михаил почувствовал движение.

– Жив, командир? – донесся до него голос Фролова.