Концепции власти в средневековой Руси XIV-XVI вв.

О пагубных последствиях этого княжеского конфликта говорит также и Кирилл Белозерский: «Да слышелъ есми, господине Князь Великий, что смущение велико межу тобою и сродники твоими Князми Суждальскими. Ты, господине, свою правду сказываешь, а они свою; а в томъ, господине, межи васъ крестьяномъ кровопролитие велико чинится»[167]. При этом игумен Кирилл признает, в отличие от тверского книжника, «свою правду» великого князя, предлагая своеобразный компромисс: «Ино, господине, посмотри того истинно, въ чемъ будетъ ихъ правда предъ тобою, и ты, господине, своимъ смирениемъ поступи на себе: а въ чемъ будетъ твоя правда предъ ними, и ты, господине, за себе стой по правде»[168]. Кирилл Белозерский не обличает Василия I за подобный поступок, а призывает князя проявить к его соперникам милость: «А почнуть ти, господине, бити челомъ, и ты бы, господине, Бога ради, пожаловалъ ихъ»[169]. Таким образом, Кирилл Белозерский выступает в данном случае в традиционном для древнерусского духовенства качестве миротворца[170], однако, во всей видимости, сочувствуя делу объединения Русских земель, признает наличие у великого князя собственной «правды», которую также считает необходимым отстаивать.

Послание Кирилла Белозерского удельному князю можайскому Андрею Дмитриевичу, на вотчине которого находился Кириллов монастырь, также полностью соответствует представлениям древнерусского духовенства и книжников о природе и задачах княжеской власти. Признавая, как и в послании Василию I, божественную природу власти, игумен Кирилл пишет князю Андрею о необходимости справедливого суда: «…властелинъ еси въ отчине, отъ Бога поставленъ, люди, господине, от свои уймати отъ лихаго обычая. Судъ бы, господине, судили праведно, какъ предъ Богомъ, право; поклеповъ бы, господине, не было; подъметовъ бы, господине, не было; судьи бы, господине, посуловъ не имали…»[171]. При этом, в соответствии с христианским учением о власти, игумен также пишет о праве князя наказывать виновных в разбое и воровстве: «И аще не уймутся своего злаго дела, и ты ихъ вели наказывати своимъ наказаниемъ, чему будутъ достойни»[172]. Также в своем послании Кирилл Белозерский считает необходимым указать князю на недопустимость пьянства, ростовщичества и сквернословия: «…чтобы корчмы въ твоей вотчине не было; занеже, господине, то велика пагуба душамъ: крестьяне ся, господине, пропиваютъ, а души гибнутъ. Тако же, господине, и мытовъ бы у тебя не было, понеже, господине, куны неправедная <…> Тако же, господине, уймай подъ собою люди отъ скверныхъ словъ и отълаяния, понеже то все прогневаетъ Бога»[173]. Таким образом, вместе с довольно общими советами касательно праведного суда игумен Кирилл обращает внимание князя на совершенно конкретные вещи, а также призывает заботиться о нравственном облике своих подданных.

Поддержка княжеской властью православия и православной церкви, за которую восхвалялись Дмитрий Донской и, особенно, Иван Калита, с точки зрения Кирилла Белозерского, также является обязательной задачей князя: «А Великому Спасу и Пречистей его Матери Госпожи Богородицы, заступнице крестьянской, чтобы есте, господине, велели молебны пети по церквамъ, а сами бы есте, господине, ко церкви ходити не ленились…»[174]. Однако в своем послании Кирилл Белозерский идет еще дальше, указывая князю на то, как тот должен вести себя во время службы в церкви: «…а въ церкви стойте, господине, съ страхомъ и трепетомъ, помышляюще въ себе аки на небеси стояще <…> Блюди и себе, господине, опасно: въ церкви, господине, стоя, беседы не твори и не глаголи, господине, никакого слова праздна; и аще кого видиши отъ велможъ своихъ или отъ простыхъ людей, беседующавъ церкви, и ты имъ, господине, възбраняй»[175].